Том Эгеланн - Разорванный круг

Не очень настойчиво, поскольку полицейский мои гипотезы мгновенно истолкует как манию преследования, я объясняю, в чем дело. Воры, по-видимому, думали, что на винчестере моего компьютера содержатся данные о недавно обнаруженном золотом ларце, которому восемьсот лет.

Полицейский присвистывает. Восемьсот лет — это много. А любая старинная вещь, да вдобавок золотая, стоит очень дорого.

— Неужели? — удивляется он. Кажется, он не поверил мне. — Можете еще что-нибудь рассказать об этом ларце?

И я очень осторожно, чтобы не проговориться, но в то же время как можно убедительнее рассказываю о раскопках в Эстфолде. Он внимательно слушает. Вынимает протокол и заполняет его шариковой ручкой. Он человек основательный. Почерк, несомненно, вызвал бы похвалу учительницы норвежского языка. Он проходится по всем пунктам. Задает вопросы. Каждый раз, когда он смотрит на меня, мне становится неуютно.

— Чем вы занимались в монастыре Вэрне? — спрашивает он.

— Я был контролером. Раскопками руководил один английский профессор археологии. А я представлял норвежские власти, охраняющие древние памятники. Вы же знаете, формальности всегда важны. — Я пытаюсь перетащить его на свою сторону. И вдруг мне приходит в голову, что я не рассказал ему, где проводились раскопки.

— У кого-нибудь, кроме вас, есть ключи от вашей квартиры? — спрашивает второй полицейский, тот, что с макияжной кисточкой.

— У мамы, — отвечаю я и мысленно добавляю: «И отчима».

— Дверь не взломана, — сообщает он.

— Этот ларец, — пищит его начальник, — сам по себе представляет какую-нибудь ценность?

— Большую.

— Где он сейчас?

Я медлю. Оттого что он полицейский, хочется сказать ему правду. Но что-то удерживает меня.

— В университетском сейфе, — лгу я.

— Вот как?

Он выдвигает нижнюю челюсть вперед и со свистящим звуком начинает втягивать воздух между зубами и верхней губой. Потом он делает выдох, и мне чудится аромат морских трав, фукуса и ламинарии.

— Объясните, — обращается он ко мне, — почему вы думаете, что кто-то совершил налет на вашу квартиру из-за золотого ларца?

Он — из хороших полицейских. Они, вообще, могут порядком досаждать. Задают трудные вопросы. Особенно если тебе есть что скрывать. Я уже жалею, что вызвал полицию. Что они могут изменить? Только усложняют жизнь и задают неприятные вопросы. Добьются того, что ларец попадет в те руки, в которые он ни в коем случае не должен попасть.

Я говорю, что налет для меня загадка, и спрашиваю, не хотят ли они кофе. Нет, не хотят.

— Кто-нибудь посторонний знал об этой находке? — спрашивает он.

— Насколько мне известно, никто. Ларец мы нашли вчера.

— И сразу после этого кто-то запер его в университетском сейфе?

Я киваю так незаметно, что это даже трудно назвать ложью.

— Вы? — спрашивает он.

Мне это не нравится. Я заявлял в полицию о взломе квартиры. А их интересует только ларец.

— Нет, не я.

— А кто?

— Разве это имеет значение? Взлом был здесь. Не в сейфе. Ларец в надежном месте.

— Ларец в надежном месте, — повторяет он, подражая моему голосу и интонации. Получается очень похоже. Вероятно, он мог бы с успехом выступать на сцене, если бы юстиция не взяла его в оборот.

Обладатель писклявого голоса задумчиво постукивает шариковой ручкой по подбородку, и от этого ее стержень то появляется, то исчезает.

— Если я правильно вас понимаю, вы считаете, что взлом был связан с золотым ларцом?

— Есть люди, которые пойдут далеко, чтобы украсть его.

— Какие люди?

— Понятия не имею. Воротилы международного черного рынка… Коллекционеры произведений искусства… Коррумпированные ученые…

— Но ведь если ларец в надежном месте — в университетском сейфе, — значит, все в порядке. Правда? — Он с вызовом смотрит на меня.

— Но у меня украли винчестер, — напоминаю я.

— Вы занесли данные о ларце в свой компьютер?

— Нет! Но воры могли так подумать. Я не вижу никакого другого объяснения этой краже.

Он начинает щелкать ручкой еще быстрее:

— Что вы хотите этим сказать?

— Грабители, очевидно, решили, что в моем компьютере находятся данные о ларце. Что файлы зашифрованы и на их расшифровку уйдет время. Иначе я не понимаю, почему украли мой винчестер.

— Почему они украли только винчестер?

— Об этом надо спрашивать у воров.

— А вы как думаете?

— Может быть, надеялись, что я не обнаружу взлома?

— Что-нибудь другое в файлах могло заинтересовать преступников?