Заказываю обед, в ожидании незаметно оглядываю посетителей. Все тот же контигент. Знакомые все лица. Проститутки, педерасты, сутенеры. Валютные дельцы (мелочь, конечно). Замечаю, что одна из проституток призывно подмигивает мне и делает пальцами непристойное движение. Попутно с этим автоматически отмечаю, что лет этой девице четырнадцать, от силы пятнадцать. И тут меня бес попутал: беру и подмигиваю в ответ. Хотя знаю на сто процентов, чем эти подмигивания кончаются. Этой скороспелке только того и надо. Через пару секунд она уже сидит у меня на коленях и приторно сюсюкает:
- Мущ-щ-щина, угостите коньячком, а я вам за это что-то покажу!
Сижу и в душе костерю себя: "Козел безрогий!", а сам делаю малявке бодливую козу и не менее противным голосом отвечаю:
- Что же такого девочка может мне показать? Коньячок нынче дорог. За коньячок-то я могу такого потребовать, ой-ой-ой!
А стерва эта, не на секунду не задумываясь:
- Что угодно, куда угодно и сколько угодно! - и лезет рукой мне в брюки. Этого еще не хватало!
- Ты что же, дорогая, хочешь прямо здесь трахаться? спрашиваю напрямик.
- А почему бы и нет? - отвечает.
- Э, нет, так дело не пойдет! - решительно заявляю я. Я не привык заниматься этим среди кулинарных изделий. Поедем по мне домой. На "би-би" поедем.
- На красивой? - вопрошает малолетняя любительница траханья.
- О, - отвечаю, - на шикарной! Иди и жди меня у входа.
Та моментально слетает с моих колен и, неимоверно вихляя задом, идет к дверям. Я, не теряя ни секунды, ретируюсь через служебный выход. Поел, называется! Ну, да сам виноват. Знал, где сижу.
Вызываю по рации Машину и, вкратце обрисовав ситуацию, назначаю новое место встречи.
9
После моего не совсем достойного ухода из кафе судьба преподносит очередной сюрприз. Еще живо под брюками ощущение шаловливо-настойчивой ручонки карликовой секс-бомбы, как из-за угла с криком: "Держи его!" на меня наезжает великолепная тройка гениев сыска, следствия и криминалистики. Такой прыти я от них никак не ожидал и, честно признаться, немного теряюсь. Секундной растерянности им хватает на то, чтобы защелкнуть на моих запястьях холодные наручники. При этом Икс злорадно приговаривает: "Ну все, теперь ты у нас в руках!", Игрек неосмотрительно размахивает перед моим носом пушкой, а Зет с идиотской ухмылкой козлит вокруг меня.
- Убери свою пукалку, кретин! - пытаюсь я испортить настроение этим налетчикам. - Жену свою можешь ею стращать. Со мной этот номер не пройдет. Она же у тебя горохом заряжена, мичуринец!
Игрек на мои слова реагирует совершенно неожиданно. Я думал, он обидится, а этот стрелок-любитель ликует:
- Все слышали? Все? Оскорбление при исполнении!
- И это тебе зачтется! Все зачтется! - не менее радостно замечает Зет, продолжая скакать вокруг меня. - О многом придется тебе пожалеть...
- Сейчас, разбежался, - отвечаю. - Майя Плисецкая недотраханная...
Больше не успеваю сказать ничего обидного - эти паразиты затыкают мне рот моим же носовым платком (хоть за это спасибо, у меня-то он чистый) и, подбадривая пинками, волокут в отделение. Тащусь и ничего не понимаю. Неимоверно стыдно перед прохожими (ведут, как какого-то матерого уголовника), а самое главно - за что ведут-то?!
В отделении, куда меня не совсем самостоятельно доставили, приходится пережить еще одно унижение. Пока эти самодеятельные артисты оформляли сцену для следующего действия , меня не совсем вежливо (точнее - совсем невежливо) усаживают на деревянную скамью в коридоре. Одиноким я себя не чувствую, кроме меня, на скамейке томятся ожиданием еще с пяток задержанных. И как на грех, знакомые все лица. Все, в разное время, имели дело со мной, как с инспектором. А теперь получается, я с ними одна компашка! Они ехидно ржут...
Войдя в кабинет, я профессионально оцениваю обстановку. Пеналообразная комната, зарешеченное окно. Дистрофичный стол и геморроидальные стулья. Из достижений несовременной техники - кассетный магнитофон местного производства да непонятного дизайна настольная лампа. На что она похожа, и думать неловко. В общем - серость под стать хозяевам кабинета. Святая троица садится на мягкие стулья (геморроя не боятся, сволочи), меня же усаживают на жесткий колченогий табурет в самой середине комнаты. Экзекуцию начинает Икс. Шикарным жестом он включает магнитофон и плебейски орет:
- Фамилия? Имя? Отчество?
Меня разбирает смех. Эти гении не удосужились дать свободу хотя бы моему языку. Ну, да бог с ними! Пусть сами ломают головы над моим молчанием.
Читать дальше