Ирвин Уоллес - Семь минут

— Ты вспомнила Джерри Гриффита. Давай посмотрим на него повнимательнее. Я адвокат, Фей. Меня учили не оценивать людей и их поступки по тому, как они выглядят, исследовать, задавать вопросы и нередко находить мотивы, которые в корне отличаются от лежащих на поверхности. Может, только «Семь минут» и виноваты в преступлении Джерри. А может, были и другие причины, и книга послужила только детонатором, вызвавшим взрыв. Если виноваты не «Семь минут», значит, детонатором явилось что-то другое. Ответить на этот вопрос можно, только если копнуть глубже, а не ограничиться лишь поверхностным осмотром. Я не готов осудить книгу на основании слов одного Джерри. Знаешь, что меня особенно удивляет и расстраивает? То, что так много образованных людей вроде твоего отца, тебя самой и еще тысяч горожан готовы стреножить свободу слова без каких-либо серьезных оснований.

Фей достала из сумочки мундштук и сигарету.

— Мы удивляем тебя, а я, если честно, дивлюсь тебе, Майк. Я думала, что главная причина твоего желания защищать непристойную книгу — старая дружба. Это я еще могу понять. А сейчас оказывается, что дело вовсе не в дружбе, а в свободе слова.

— Наверное, сегодня вечером я просто завелся. Я уже давным-давно забыл, что когда-то был идеалистом, и не думал, что сохранил эти чувства.

— Жаль, что ты не направил их на что-нибудь более достойное. — Она подняла мундштук. — Знаю, знаю, я не должна говорить это до тех пор, пока не попробую яд.

Барретт попытался сдержать раздражение.

— Или, по крайней мере, до тех пор, пока не будешь полностью уверена, дорогая Фей, что кто-то не напутал с ярлыком. — В его голосе послышались едкие нотки, и он попытался придать ему мягкость. — Фей, в одном ты права: ни один из нас не читал эту книгу. Ты не читала, твой отец не читал, я тоже не читал «Семь минут». И никто из нас не знает, что это такое: чистейшей воды порнография или произведение эротического искусства. Как же мы можем обсуждать ее дальше?

— Произведение искусства! Ха! Можешь ее читать, только я не собираюсь. Вопрос закрыт. На балете было веселее. — Она откинулась на спинку кресла и закурила. Когда машина свернула с Сансет, девушка неожиданно выпрямилась. — Майк, куда ты меня везешь?

— Домой.

— Это что-то новое. — Она повернулась к нему. — Разве мы не собирались к тебе? Только не рассказывай, что ты рассердился на меня из-за того, что я не согласна с тобой.

— Конечно нет. Ты же меня знаешь, Фей.

— Тогда почему мы так рано расстаемся?

— Потому что сегодня вечером у меня будет другая компания. Сегодня я лягу в постель с… книгой. — Он свернул на подъездную аллею у дома Осборнов. — Попробую испытать на себе то, что проповедовал. Хочу проверить, правильная на пузырьке этикетка или нет.

— Ну, если дело только в этом… — Фей расслабилась и неожиданно повеселела. — Только не забудь, если она возбудит тебя, тебе не нужно выскакивать на улицу и насиловать какую-нибудь бедняжку. Я всегда к твоим услугам и всегда жду.

— Не забуду.

Майк Барретт остановил машину перед красивым зданием, построенным в испанском стиле, но не стал выключать мотор. Он хотел выйти, чтобы проводить Фей до двери, но она остановила его, спросив:

— Майк, ты думал над предложением отца отказаться от защиты «Семи минут»?

— Я сам не знаю, что думать. Скорее всего, я не стану рисковать предложением твоего отца. С годами у меня поубавилось храбрости. К тому же я не хотел бы лишиться возможности обеспечить тебе такую жизнь, к какой ты привыкла.

— Но ты не отказал Сэнфорду и собираешься прочитать книгу.

— Верно, дорогая, — кивнул он. — Но только потому, что не хочу постареть и растолстеть, и чтобы меня всю жизнь глодали романтические сожаления о чем-то важном, не сделанном однажды. Один мудрец давным-давно сказал: нет на свете ничего глупее сожаления. Я хочу поставить все точки над «i», чтобы без угрызений совести присоединиться в понедельник утром к команде твоего отца.

— Забавно, — рассмеялся Фей, но улыбка тут же исчезла. — Нет, серьезно, Майк…

— Если хочешь, можно и серьезно. Боюсь, выбор у меня невелик, но тем не менее я сохранил толику совести, разбуженной в молодости Кларенсом Дарроу. [7] Американский юрист и писатель. И она требует от меня объяснения некоторых поступков. Пусть она ничтожна и не задает много вопросов, но она есть. Перед тем как отказать завтра Сэнфорду, перед тем как поставить крест на книге, по-моему, необходимо дать ей возможность высказаться самой, необходимо беспристрастно во всем разобраться. Эта маленькая толика совести успокоится, если я предоставлю обвиняемому все возможности для зашиты. Сегодня ночью я прочту «Семь минут» с единственной целью: установить, непристойна ли она. Приму окончательное решение по этому вопросу, и только после этого с чистой совестью завтра откажу Филу Сэнфорду.