Ирвин Уоллес - Семь минут

— Мистер Леру, не совпала ли смерть Джадвея с запретом книги церковью?

— Не совсем. Книга была запрещена в тысяча девятьсот тридцать шестом году, а Джадвей умер в начале тридцать седьмого года.

— Вам известно, что послужило причиной его смерти?

— Я знаю, что мне сказала Касси Макгро, которая присутствовала при смерти Джадвея. Вы хотите узнать, что явилось причиной? Я…

Барретт тут же заявил протест на основании того, что вопрос не имеет отношения к делу и основывается на слухах.

Судья Апшо быстро поддержал протест.

Окружной прокурор нахмурился, на несколько секунд отвернулся от свидетеля и обвел взглядом зрителей.

Интересно, подумал Барретт, кого Дункан ищет в зале? И тоже оглянулся. С последнего ряда встала некрасивая женщина, которую Барретт немедленно узнал. Оливия Сент-Клер, президент общества борьбы за праведную жизнь, вышла из зала. Неужели ее уход — случайность? Или Дункан подал ей какой-то знак? У Майка появились мрачные предчувствия. Несколько секунд назад судья запретил рассказывать об обстоятельствах, приведших к смерти Джадвея. Уж не собирались ли Дункан и Сент-Клер рассказать о них за стенами суда?

Дункан вновь обратился к свидетелю, и Майк Барретт отвернулся от зрителей.

— Мистер Леру, вы по-прежнему обладаете правами на «Семь минут»?

— Нет. После самоубийства Джадвея я хотел избавиться от них, но не мог найти покупателя. Несколько лет назад в Париж приехал один американец, который слышал о «Семи минутах». Он издавал в Нью-Йорке порнографию и захотел купить права на «Семь минут». Я с удовольствием их продал. Даже не продал, а практически отдал бесплатно и с радостью вычеркнул книгу из своей жизни. С тех пор меня уже не так терзают угрызения совести. Такого рода книги могут испачкать любого, кто дотронется до них, а я не хотел принимать в этом участия.

— Большое спасибо, мистер Леру, — поблагодарил Элмо Дункан и повернулся к судье. — Ваша честь, у обвинения больше нет вопросов к свидетелю.

Когда окружной прокурор с выражением самодовольства на лице вернулся на свое место, Апшо обратился к Барретту:

— Можете приступать к перекрестному допросу свидетеля, мистер Барретт.

— Спасибо, ваша честь. — Майк принялся собирать записи, которые они сделали с Зелкином, и сказал вполголоса: — Эйб, это будет нелегко. Даже не знаю, что из этого получится.

— Попробуй, — кратко ответил Зелкин.

Барретт прошел мимо скамьи присяжных и остановился у свидетельского места. Французский издатель сидел, мирно сложив руки на груди, и спокойно и уверенно ждал. Агаты в запонках ярко сверкали в свете флюоресцентных ламп.

— Мистер Леру, — равнодушным голосом начал Барретт, — давайте вернемся в то время, когда вы получили рукопись Джадвея от Касси Макгро. — Он обратился к своим записям. — Вы сообщили представителю народа, что это было в «конце тысяча девятьсот тридцать четвертого года». Правильно?

— Да, правильно.

— Не могли бы вы быть более точным? Может, вы помните точную дату или хотя бы неделю, когда мисс Макгро принесла рукопись?

— Конечно, помню. Это была последняя неделя ноября тридцать четвертого года. Пятница. Она пришла утром.

— Очень хорошо. Не можете вспомнить, как выглядела мисс Макгро?

— Я очень хорошо помню, как выглядела мисс Макгро. — Леру улыбнулся. — Пять футов два дюйма роста, желтый плащ, — американцы называют их «макинтошами», — короткие черные волосы, серые глаза, маленький вздернутый носик, редкие веснушки, манящие губы, слегка надутые щечки. Красивая девушка, этакий «уличный мальчишка», умная, с чувством юмора, сообразительная, но когда она обсуждала дела Джадвея, то становилась серьезной.

— Хорошо, — довольно кивнул Барретт. — И вы приняли ее в своей конторе… где она находилась? Я знаю, что адрес напечатан в книге…

— Мое издательство находилось на рю де Берри, дом восемнадцать.

— Спасибо, мистер Леру. Верно, рю де Берри. Я просто забыл… А где вы жили в то время?

— Сейчас вспомню, — помешкав, ответил Леру. — Во время войны и после нее было столько переездов.

— Но это была последняя неделя ноября тридцать четвертого года. Задолго до начала войны.

— Да, конечно, но я все равно не уверен. Кажется, я тогда жил в Ньюэлли или…

— Ну, если вы не можете точно вспомнить…

Леру пожал плечами:

— Боюсь, что не могу.

— Может быть, чтобы помочь, попытаемся вспомнить имя вашего домовладельца или консьержки? Вы можете вспомнить кого-нибудь из них?