Кнут Фалдбаккен - Поздние последствия

Прошло много времени, пока я поняла, что именно ненависть привязывает меня к нему. Пока я ненавижу его и жажду его смерти, он имеет власть надо мной. Осознав это, я начала искать позитивное в своей жизни, обнаружила в себе самой такие стороны, о существовании которых догадывалась, но никогда не имела мужества их развивать, — самостоятельность, новую, более яркую личность, смелость принимать важные решения и делать выбор. Бесстрашный выбор. Позитивный выбор. Страх медленно уступал место надежде и оптимизму. Мне помогали работники кризисного центра. А также врачи, когда наступали рецидивы и меня вновь охватывали отчаяние и горечь. И я справилась в конце концов. Продолжила учебу. Постепенно я почувствовала, что прошла длинный и очень важный отрезок пути в своей жизни. Я претерпела развитие, которое все изменило, и стала новым человеком. И вот вдруг передо мной возникло новое испытание: суметь жить и работать в одном городе с Агнаром И. Скардом. А может быть, это не так уж невозможно? Может, старое пугало потеряло свою силу? Было похоже, что преподаватель высшей школы Агнар И. Скард также много пережил за эти годы, так же как и я.

«Получает пособие по инвалидности»… Возможно, наш брак, бывший сущим адом, не прошел бесследно и для него? Эта мысль придала мне силы. Его падение будет моим взлетом.

Однажды я совершила нечто, чего, строго говоря, делать не имею права. Я нарушила правила и вошла в архив с закрытыми личными данными. Для служащего социальной конторы это особого труда не представляет. Я не обнаружила ничего сенсационного, когда ввела поиск по его имени. Узнала лишь то, что знала всегда: Агнар И. Скард — человек больной. В отчете указывалось, что после того, как суматоха вокруг исчезновения его супруги несколько улеглась, он впал в глубокую депрессию. Он даже провел некоторое время в больнице, а когда его выписали, не смог возобновить свою преподавательскую деятельность. Вместо этого Агнар, имеющий степень магистра по этике, написал большую статью о преступлении и наказании. Свои знания по истории религии он использовал для изучения классической порнографии и собирался затронуть эту тему в статье. (Это выяснилось, впрочем, из беседы с психотерапевтом.) Когда его усилия опубликовать статью потерпели крах, он пережил новый срыв и пустился в религиозные искания, проходя курс лечения в больнице Сандеруд недалеко от Хамара. Около четырех лет назад он получил пособие по инвалидности. Прилагаемые справки от врачей свидетельствовали о частых рецидивах с колебаниями душевного состояния от меланхолической пассивности до маниакального интереса к упадку общественной морали. В одном из отчетов упоминались суицидальные тенденции в связи с гипертрофированными актами покаяния.

Чтение этих строк придало мне силы. Значит, он все-таки не так легко отделался. После моего бегства все его существование разладилось, и теперь он — развалина. Я представила его себе — он стал чуть старше, появилось больше седины, еще резче стали линии, подчеркивающие жестокость на его бесхарактерном лице. Представила рот, улыбка которого не предвещала ничего хорошего и могла враз смениться бешеным оскалом, усталые глаза за стеклами очков — в момент вспышки темперамента они превращались в жгучие трещины между складками кожи, как у гадюки. Я словно видела его перед собой. Я читала все симптомы. Я могла думать о нем, не холодея от страха и отвращения. Это радовало.

Однако больше всего я думала о ней.

Карин Риис, его новая женщина, где ее место в этой картине? Как она живет с этим насильником и неврастеником? Или все это только игра? Обман, придуманный им, чтобы выманить у государства социальное пособие и вызвать доверие (смешанное с жалостью — злополучная смесь) еще у одной ничего не подозревающей женщины? Он на это способен. Я много раз наблюдала, как он преображается, меняя личность в течение одной секунды. Ей, однако, угрожает опасность. Никакая женщина не может быть в безопасности рядом с Агнаром И. Скардом, сколько бы он ни ходил по врачам в течение всего времени, прошедшего после последних ударов, нанесенных мне в тот погожий весенний день в Лиллехаммере. Я помню, как лежала, скорчившись на кухонном полу, лучи послеобеденного солнца светили мне прямо в лицо, а я была слишком избита и измучена, чтобы отползти в сторону от яркого, резкого света. А сегодня он, согласно медицинской справке, — несчастный больной, живущий на лекарствах, хотя по-прежнему с нестабильной психикой.