Марк Алданов - Бред

— Мелкая сошка... Для самоубийства пистолет не очень удобен. Вам не подходит стреляться. Это не ваш стиль. Ученый должен вспрыснуть себе какой-нибудь алкалоид. Так покончил с собой знаменитый хирург граф Мартель в день вступления немцев в Париж. А то положите в колбу цианистого калия, подлейте кислоты и вставьте в рот отводную трубку. Так сделал знаменитый химик Виктор Мейер.

— У вас большие сведения по этому вопросу... Сами подумывали, а? Но вы говорите, они придут на заре. Здесь у меня ничего нет, а лаборатория ночью закрыта.

— Тогда откройте газ. У вас есть кухня?

— Общая с жильцами, в конце коридора.

— Как неудобна советская жизнь. Развестись нельзя: нет комнаты для супруги. Отравиться газом тоже нельзя: нет своей кухни. На Западе и это настолько проще. Но теперь ночью кухня пуста.

— Еще взорвется весь дом. Для благодетеля человеческого рода неподходящая смерть. Тоже не стиль.

— Что ж, я оставлю вам пистолет. Сыграйте себе на прощанье тарантеллу.

— Это идея. Но моя жизнь не тарантелла, как вы довольно пошло выразились... Да и нельзя ночью играть, соседи придут драться. Можно и без тарантеллы.

— Можно и без тарантеллы... В последний раз: не хотите улететь со мной?

— Не хочу улететь с вами. Берите папку и проваливайте.

— Зачем сердиться?.. И огорчаться особенно нечего.

— Я особенно и не огорчаюсь. Пора узнать occultaoccultissima.

— Ваш далекий родич ушел от злосмрадия мира сего.

— Не за границу и не на тот свет: в пустыню... Так вы клянетесь, что расскажете обо мне миру?

— Клянусь всем, что у меня есть святого!

— Лучше бы чем-либо другим. У вас и святого ничего нет.

— Клянусь Наташей! Это она мне и сказала, что вы из семьи Нила Сорского.

— Не помню никакой Наташи. Проваливайте. До встречи в лучшем мире.

На улице было тихо. Он постоял несколько минут, прислушиваясь. Выстрела не было.

И тотчас подлетел аэроплан. «Как странно! Он без летчика... Впрочем, теперь есть и такие...»

Тарантелла играла все быстрее. «Кто же играет?.. Не я, не Майков, кто же? Тот оркестр остался на Капри... Я скоро там буду, увижу Наташу... Да, что было бы со мной без нее? У него всегда первая мысль о провокации... Я не поддамся, меня они не собьют... Это атомная бомба, они подсунули атомную бом-бу... Истребители ждут около границы... Подождите, голубчики, я поворачиваю назад... Если б он не отдал документов, я отобрал бы силой. Задушил бы? Нет, постарался бы заткнуть ему рот... Хотя все равно он погиб... У меня аллергия к принципам... Кому же я везу документы, если я повернул на Москву?.. Как же я звал Майкова? И мне тоже все равно погибать, уж лучше сбросить бомбу на них... Стреляют? Кто это стреляет? Да, летят аэропланы на Запад. Истребители или бомбовозы? И те, и другие, так... Значит, началась война? Они сбросят бомбы на Нью-Йорк? Посмотреть, как повалится Эмпайр стейт билдинг?.. А истребители палят в меня... И в меня... Их целая туча!.. Да, война. Ну, посмотрим, кто кого!.. Вот опять Москва... Кремль... Там все зло мира... Не все, но главное... Откуда же эта тарантелла?.. Нью-Йорк будет разрушен под звуки тарантеллы... Странно... Они разбудят Наташу! Но ведь она на Капри, а не в Нью-Йорке... Вот, вот, мавзолей!.. Не поспеете, голубчики! Нельзя терять ни одной минуты. Верно уже подорвался Эмпайр стейт... Сейчас рухнет! Так, так... Сию секунду... Опоздали, товарищи! Вот, готово! Прощай, Наташа!.. Попал!» Из мавзолея вылетело тело Тиберия с усами. Эмпайр стейт билдинг дрогнул и повалился. Грохот все рос и стал непереносимым. «А-а-п!» — закричал Шелль.

Вдоль гостиницы проезжал грузовик, но его шум никак на грохот взрыва не походил, домик был довольно далек от каприйской дороги. Никакой музыки слышно не было. «Странно, очень странно», — думал Шелль, все еще дрожа под одеялом кровати. Он и проснулся, и не совсем проснулся. «Наташа... Жива, она здесь!..» В комнате было темно, но за окнами как будто уже светлело. «Какое счастье, что я не поехал в эту страшную страну! Никогда не поеду!.. После «Сеньориты» всегда тяжелая голова... Не случился бы опять nervous breakdown, как тогда... Я и права не имею жениться с моим прошлым, с болезнями!..» Сердце у. него стучало так же сильно, как в конце кошмара. Почему-то ему было страшно зажечь лампу на столике. «Совершенно нелепый бред! Хоть был бы какой-нибудь смысл!.. Никакого, ни аллегорического, ни символического. Просто вздор! Ни за что к ним, не поеду! Какое счастье, что я на Западе, на свободе!..»

Он с усилием приподнялся, сел на кровати, разыскал ногами туфли и прислушался. Ему показалось, что издали еле слышно в самом деле доносилась тарантелла. «Да, они там живут... Неужто так рано играют? Но тогда хоть понятнее... На ощупь — так и не зажег лампы — пробрался к окну. Там за что-то ухватился рукой: сильно кружилась голова. Он постоял с минуту и отворил окно. Над Капри всходило солнце. комнату хлынул морской воздух. Он вдыхал его с жадностью Стало легче. «Господи, как хорошо!.. Все пройдет, быть может все будет уничтожено, но это, это останется!..»