Григорий Славин - Чумовой рейс

Коридор закончился дверью. Распахнув ее и оказавшись в зале, где прохаживались пассажиры, Гриша отпустил руку девушки и встряхнул на себе куртку. Здесь не бегают. Даже когда за тобой гонится убийца.

И в этот момент рядом с ним брызнула крошевом огромная стеклянная витрина, в которой покоились элитные вина Жидкова.

– Мы на выставке пойла, Гриша! – со странной радостью прокричал Гера.

Толстостенное стекло хряснуло и осыпалось сотнями осколков. Оно словно осело под давлением невидимой силы.

Очередная пуля разбила стекло и, срикошетив от стены, врезалось в пятилитровую бутыль с бордо. Сосуд треснул, уменьшился в размерах и выбросил из себя полведра драгоценной выпивки. Запах уксуса ударил Грише в лицо.

– Сколько лет этому вину?! Триста?! – прокричал он под визг и топот разбегавшихся, как тараканы, пассажиров.

И в этот момент он наконец-то увидел глаза убийцы.

Молодой черноволосый парень лет двадцати, сжимая пистолет с прикрученным к нему глушителем, мчался к нему, расталкивая перепуганных зевак и не сводя глаз со своей жертвы.

«Так вот почему я не слышал выстрелов», – подумал Гриша, глядя на длинный ствол его пистолета.

После выстрелов зал мгновенно превратился в участок местности, похожий на тот, над которым кружат чайки, завидевшие косяк сельди. Дико визжа на разные голоса, двадцать или тридцать экскурсантов стали метаться в зале, словно не видели из него выхода.

Над головой Гриши раздался страшный грохот – комплекс полок, на которых стояли бутылки, поехал в сторону, и теперь бесценные напитки лились на стальной пол лайнера.

Недолго думая, Гриша схватил первую попавшуюся под руку бутылку, но перед тем как запустить, потратил секунду на то, чтобы рассмотреть.

– Лишь бы руки не отсохли, – прохрипел он и, широко размахнувшись, запустил вино урожая сорок девятого года стоимостью в двадцать тысяч евро в голову оскалившегося на бегу стрелка.

– Гриш, второй!.. – донеслось до его слуха.

И Гера, сбитый с ног навалившейся на него Кирой, почувствовал, как на голову ему сыпятся сотни осколков.

Выбираясь из завала, он оттеснил Киру в расположенный неподалеку коридор, чтобы как следует рассмотреть того, кого девушка окрестила вторым.

Удивительно, как два этих пострела были похожи друг на друга! Специально их Жидков подбирал, что ли?

Первая брошенная Гришей бутылка угодила в цель. Не сумев вовремя увернуться, один из стрелков получил по голени болезненный удар и, потеряв равновесие, плашмя растянулся на мраморном полу.

Увидев, как второй поднимает руку, Гера схватил с пола бутылку белого столового и, сделав для придания снаряду ускорения шаг навстречу, метнул ему в голову.

Бутылка просвистела по прямой и с отвратительным звуком ударила цель по голове.

Пошатнувшись от такой награды, киллер сделал шаг в сторону, присел, поднялся и упал на колено. Для удара насмерть бутылки оказалось недостаточно, однако для того, чтобы вывести из строя, – хватило.

Распахнув следующую дверь, Гриша едва сумел удержать себя на вершине пропасти.

Вниз уходила крутая лестница, и конца ей не было видно еще и потому, что она, изгибаясь, подобно винтовой, полукругом заворачивала за угол. Это роскошное судно. Наверное, самое роскошное в Европе. Здесь даже трюмные помещения были отделаны красным деревом, а потолкам из тонко нарезанных гранитных пластин позавидовал бы любой отель мира. Гранит был нарезан пластинами толщиною в шоколадную плитку, и в середине каждой отполированной пластины сияло отверстие, из которого струился свет. Самих светильников не было видно, они находились где-то в глубине, и эта задумка архитектора давала возможность каждому спускающемуся вниз представить, что он добровольно начал спуск в преисподнюю.

Отверстия пускали с потолка на ступени яркие лучи, и Грише трудно было подавить уверенность, что это лучи искусственного происхождения, а не последний луч света для каждого, сюда входящего.

– Нам нужно спешить, – вполголоса предупредил он Киру, которую захватили те же чувства. О чем именно думала она, узнать было, конечно, невозможно – не было на то времени, но напряжение на ее лице свидетельствовало только о подчинении тем же мистическим знакам.

Они уже порядком устали, когда где-то наверху, прямо над их головами, раздался шум. Гриша узнал этот звук. С таким же грохотом открывалась дверь в ресторан первой палубы.

«Если в конце этой лестницы окажется запертая дверь, мы пропали», – подумал он, и, если бы рядом с ним был мужчина, он обязательно сказал бы это вслух. Гера был двумя ступенями ниже, он все равно не расслышал бы ни звука. А принять на руки потерявшую сознание жену ему не хотелось, и он произнес: