Наталья Солнцева - Московский лабиринт Минотавра

Написал я вышеизложенное для личного пользования, так как на память свою более рассчитывать не смею. Если она мне еще понадобится…»

Сыщик еще раз пробежал глазами последнюю строку. Жутковато…

- Угадал, парень, - вздохнул он. - Ты уже труп. Двуликая не обманула. Но за совет спасибо. С и К! Опять эти две буквы. Что они скрывают или на что указывают? На кладбище Симонова монастыря?

Разговор с худущим подростком, копавшимся в куче строительного мусора неподалеку от трапезной, всплыл в его памяти.

- Есть еще вариант! - хлопнул себя по лбу сыщик. - Как же я сразу не догадался. СК… ну, конечно!

Ева любила эти ясные осенние дни, когда необыкновенная четкость красок делает прощальный блеск природы особенно прекрасным. Каждая веточка с задержавшимся на ней лимонным, бурым или багровым листом выделяется на голубом фоне небес, словно на полотне средневековых мастеров кисти. Солнце покрывает все вокруг бледным золотом. Запах опавшей листвы перемешивается с холодным воздухом, насыщая его горечью…

Ева и Проскуров молча прогуливались по пустому скверу.

- Почему вы пригласили меня сюда? - не вытерпел он и первым нарушил это молчание.

- Хочу узнать вас. Почувствовать, что вы скрываете.

- Откровенно!

- Из нас двоих кто-то должен быть искренним, - улыбнулась Ева. - Вы не можете себе позволить такую роскошь. А я - вполне!

- Отчего вы невзлюбили меня? - спросил Проскуров. - Подозреваете в скрытности, хуже того - во лжи. Чем я заслужил вашу неприязнь?

Ева обошла лужу, любуясь плавающим в ней желтым листом.

- Золотая гондола! - мечтательно произнесла она. - Будь я художником, написала бы картину: «Венецианские мотивы московской осени». Вы умеете восхищаться пустяками жизни, Эдуард?

- Что? - рассеянно переспросил он.

Ева засмеялась.

- Почему вы не познакомили Нану со своими родственниками? Братом, теткой? - перешла она к более прозаическим вещам.

Проскуров пожал плечами,

- Нана очень скромна, застенчива, она похожа на улитку, которую приходится вытаскивать из ее раковины. Мне не хотелось ее травмировать. Со временем она привыкнет, и все образуется. Знакомство с родственниками - это всего лишь часть ритуала, каких-то общественных условий, правил. Нельзя ради соблюдения условий причинять боль и неудобства любимому существу.

Ева остановилась, внимательно посмотрела на своего спутника.

- О-о! Что я слышу! Какие речи… Почему я не могу вот так взять и легко вам поверить? А, Эдуард?

Он смешался.

- Вы довольно проницательны, неожиданно прозорливы для женщины, - вздохнул Проскуров. - Если быть до конца честным, Нана не горела желанием представляться моей родне. Она и со своими знакомила меня неохотно. Такой уж у нее склад характера… замкнутый.

- Вас это не настораживало?

- Настораживало, - признался он. - А с другой стороны, нравилось. Женщина, которая обращает много внимания на окружающих и любит привлекать его к себе, - не мой идеал.

- Вы, значит, затворниц предпочитаете, монашенок! - съязвила Ева. - Этаких непорочных девственниц-недотрог. Чтобы только вы, единственный и неповторимый, могли к ним прикасаться!

- Не к ним, а к ней.

- Еще спрашиваете, почему я вас невзлюбила?! Сами-то вы тоже непорочный девственник?

- Я - мужчина.

- Вот! - взорвалась она. - Грех ищет в других святости, а находит…

- На что вы намекаете? - не дослушал Эдик.

- Вам не приходило в голову, что поведение Наны могло быть напускным? Не только вы играли роль добропорядочного жениха. Она познакомилась с вами, изучила вас и притворилась той невестой, которую вы хотели видеть рядом с собой.

Проскуров бросил на нее горящий взгляд, побледнел.

- Ради денег, что ли? - выговорил он, сжав зубы.

Ева использовала излюбленный прием Смирнова: ошеломить собеседника противоречивыми выкладками, выбить у него опору из-под ног, забросать дерзкими предположениями и сделать из свидетеля или потерпевшего - подозреваемого, а то и обвиняемого. «Расшатанный», потерявший уверенность в чем-либо человек невольно проговаривается, открывая свои самые потаенные мысли и намерения.

- Нана оказалась не той, за кого себя выдавала! - дожимала Ева. - Вы проморгали, господин Проскуров, не разглядели ее истинное лицо до свадьбы. Но после, оказавшись наедине с женой, проводя с ней медовый месяц, с утра до вечера, ночь, снова утро, вы начали осмысливать происходящее. Вы догадались или, по крайней мере, заподозрили…