Наталья Солнцева - Московский лабиринт Минотавра

Феодора внимательно изучила наряды ушедших в небытие минойских дам. Любили те женщины хорошо одеться, накраситься, знали толк в украшениях, да и парикмахерское искусство было у них превосходно развито.

Сама Рябова в моде предпочитала простоту, изысканную элегантность и мягкие нюансы. Женщины древнего Крита являлись ее полной противоположностью - судя по настенным росписям, они обожали пышность, роскошь и пестроту красок. Дамы забытых времен явно злоупотребляли косметикой, носили одежду, подчеркивавшую линию бедер, утягивали донельзя талию и оставляли практически обнаженной грудь. Широкие юбки с воланами и оборками, тесный жилетик с безмерно глубоким вырезом, откуда выглядывал бюст, множество драгоценностей на руках и шее, сложная прическа с диадемами и шпильками, вплетенными бусами, перевитая цепочками, - вот праздничное облачение минойской кокетки. Можно было бы говорить о влиянии ярких красок неба, цветущих садов и моря или традиций Востока, если бы истинные корни минойской культуры были известны.

Итак, пять из отведенных госпожой Рябовой дней на осуществление ее цели истекли. Еще два она потратит на приобретение необходимых атрибутов для предстоящего действа. Феодора еще не до конца представляла себе, как все произойдет, она уповала на импровизацию, вдохновленную атмосферой древнего Крита, аурой легендарных развалин и витающим в сухом, жарком воздухе духом загадочной и жестокой игры, божественных приключений, ритуального священнодействия. Лежавший в руинах Кносский дворец - не просто бывшее жилище царя Миноса: это логово мифического чудовища, место жертвоприношений, мрачный мистический лабиринт, куда с содроганием спустился афинский царевич Тесей, чтобы убить Минотавра. Без помощи женщины он был бы обречен на гибель.

Блеск золота, запах крови, страх, отчаяние и любовный порыв, дыхание тайны все еще не выветрились из этих тысячелетних камней, их все еще можно ощущать здесь, среди остатков красных колонн, крипт [1] и настенных росписей. Великие и жуткие тени все еще блуждают по раскопкам - так и влечет сюда туристов. Оттого и приходит сюда снова и снова господин Корнеев, внешне столь похожий на минойского принца или жреца. Впрочем, в Кноссе, кажется, светская и духовная власть осуществлялась одним лицом.

- Может быть, Владимир раньше меня догадался, почему его волнуют минойские руины? - шептала Феодора, бродя по шумным, пыльным базарам, от прилавка к прилавку, из магазина в магазин. - Если нет - я подскажу ему!

К исходу дня она наполовину опустошила свой счет, снимая по карточке накопленные деньги и тут же тратя их. Игра стоила свеч! Осуществление этого замысла поможет госпоже Рябовой никогда больше не заботиться о финансах.

У Эдуарда Проскурова все валилось из рук. Его налаженная, размеренная жизнь пошла прахом. Он не ожидал от себя таких бурных эмоций. Думал, что все переживания и душевные драмы остались позади, в шумной боевой молодости, которая началась в казарме Рязанского десантного училища, где они со Смирновым впервые встретились, и продолжалась в подразделении спецназа на жарких дорогах Кавказа и прочих не менее горячих местах. Эдик воевал умело и храбро, но по истечении нескольких лет понял, что ввязался не в свое дело. Любовь к оружию, к искусству и красоте боя он ошибочно принял за желание этим самым оружием пользоваться непосредственно для убийства людей. Чтобы убедиться в собственном заблуждении, надо было попробовать. Настоящая война пришлась Проскурову не по душе, и когда их подразделение расформировали, он подал рапорт на увольнение. В период смуты никто не дорожил кадрами, и Эдик вернулся к гражданской жизни.

Он решил заниматься торговлей оружием, для чего обратился к приобретенным во время войны связям. И снова понял, что попал не туда. Однако запущенная машина опасного бизнеса работала, и остановить ее было Эдику не по силам. Спрыгнуть на ходу тоже не получалось, лишь с огромным трудом ему удалось кое-как расторгнуть договоренности и уйти в сторону. В течение года господин Проскуров скрывался у бывшего школьного товарища на таежной делянке, близ затерянного в лесах поселка Теплый Ключ. Пацан, с которым Эдик сидел за одной партой, ударился в религию, уехал из Москвы в таежную глухомань и работал там лесничим. Изредка от него приходили письма - по обратному адресу на них и нашел Проскуров школьного друга. Тот принял гостя радушно, ни о чем не спрашивая.