Траектория чуда

Не знаю, но мне кажется, что вся система дошкольного воспитания, корнями и восходящая к самым махровым советским временам, во главу угла ставит принцип коллективно-хороводного нивелирования детских личностей. Кто не хочет браться за руки, чтобы образовать круг, или дружно дрыхнуть после обеда, тот белая ворона, и подлежит заклевыванию. Юлька по-детски непосредственно и категорично не хотела выполнять дебильные команды садовских менторов. Воспитательницы, естественно, платили за непослушание строптивой пятилетней девчонке взаимностью, потихоньку ущемляя ее. И тогда в помещениях группы стали происходить всякие странности. Начали исчезать лампочки из светильников, у нянечек пропадали тряпки и раствор хлорной извести из ведер для мойки полов, но особенно страдали нелюбимые Юлькины куклы. Расследование быстро установило злоумышленника. Разумеется, это было Юлия Глебовна Неказуева. Маме Гале было поставлено на вид. Галина провела с дочерью строгий разговор, но все ее доводы и увещевания разбились вдребезги об одну единственную Юлькину фразу. «Мама, они же не любят меня!» - со слезами на глазах воскликнул ребенок. Проработку пришлось закончить. Правда, портить инвентарь, необходимый для воспитательных целей, Юлька после этого перестала, но выяснилось, что она просто перешла к более тонким методам подпольной борьбы с детсадовским тупизмом. На прошлой неделе утром группу не смогли открыть, потому, что замочная скважина оказалась намертво залеплена жвачкой. Кто это сделал, хотя дверь накануне закрывала уходившая, как положено, последней, воспиталка, я догадался сразу. В тот день – редкий случай - забирал ее я. Юлька была последней, потом, уже в машине, она под предлогом того, что «кажется, что-то забыла» минут десять копалась в вещах, а потом заявила, что «жутко хочет писать» и я отпустил ее сбегать в общий туалет. Тогда-то, ясный перец, она и совершила диверсию с дверным замком. Доказательств не было, но подозрения все равно пали на Юльку, тем более, что особо-то она и не отпиралась. Галине стало окончательно ясно, что дочь не просто хулиганит и вредничает, она протестует и гнет линию к тому, чтобы мы просто оказались вынуждены забрать ее из ненавистного сада.

И вот сейчас Галина мне поведала, что сегодня Юлька залепила все той же жвачкой все краны в своей группе, да так глубоко, что всем полдня пришлось ходить мыть в соседние туалеты. Короче говоря, воспитательный процесс был сорван аж в трех группах. Юлька честно и не без гордости призналась в содеянном. Пока Галина в абсолютно растрепанных чувствах ходила взад и вперед по кухне и рассказывала мне о последних дочкиных подвигах, я сидел и тихо умирал со смеху.

- Как ты можешь! – вспылила наконец она. – Надо что-то делать!

- Давай прекратим покупать ей жвачку, - с серьезным видом предложил я, вытирая выступившие слезы.

На Галину страшно было смотреть. Казалось, что она сейчас взорвется от негодования, или как минимум расскажет все, что на самом деле обо мне думает. Ни одна из этих перспектив меня не прельщала. Я понял, что ерничать надо прекращать.

- Ладно, извини, дорогая, - извиняющимся тоном начал я собственно обсуждение проблемы. – Так ты считаешь, что Юльку надо сто пудов переводить из этого сада?

- Ну, конечно, - устало произнесла Галина, опускаясь на стул.

Так бывало всегда. Стоило мне показать, что я принимаю точку зрения Галины, как весь ее наступательный пыл тихо выходил в свисток.

- Ты уже решила, куда? – спросил я.

- Да, открылся новый частный сад в двух шагах от моей школы, очень удобно. Маленькие группы, прекрасные воспитатели, психологи. Может быть, они разберутся с ее проблемами?

Ее лицо выражало крайнюю озабоченность. Она, конечно, все уже решила.

- Да нет у нее никаких проблем, - отмахнулся я. – Абсолютно нормальный ребенок. Но переводить Юльку из этого сада, я согласен, надо. Сколько? – задал ключевой вопрос я.

- Триста, - с ужасом подняла на меня глаза Галина.

- Круто! – крякнул я.

«Засранец, на девку, да не на девку даже, а на черт знает кого, две сотни баксов за раз тебе ничего, а на родную кровиночку триста в месяц круто! Заработаешь!» - усовестил меня внутренний голос, и я сдался:

- О'кей, я тоже считаю, что так будет лучше.

Я сам себе нравился в этот момент. Глаза Галины светились счастьем. Единственная на самом деле интересовавшая ее тема была исчерпана, можно было отправляться спать. Я зевнул:

- Что нужно было тетушке Эльмире? – спросил по пути в спальню я.