Наталья Солнцева - Испанские шахматы

Перед ужином, умаявшись, она заглянула к Полине.

- Вам лучше?

- Какое там… в груди жмет и жмет, кашель, одышка. Едва до туалета добрела.

- Я позвонила в поликлинику, завтра врач придет, - сказала Грёза.

- В моем возрасте и с моими болезнями не врача надо вызывать, а священника, - вздохнула старушка. - Жаль, я в атеизме воспитана, в загробную жизнь не верю, стало быть, и каяться в грехах бесполезно. Придется помирать на свой страх и риск.

Полина шутила, а Грёза поглаживала ее по жилистой руке с подагрическими суставами. У нее на языке вертелся вопрос о шахматах.

- Вы не помните, Фаина Спиридоновна говорила что-нибудь о шахматных фигурках, ну, что они исчезли… то есть… пропали?

- С головой-то у меня совсем плохо, - горестно вздохнула Полина. - Я давеча очки искала - не нашла. Куда подевались, ума не приложу! А утром - глядь, они у меня под подушкой. Хорошо хоть целы остались, не раздавила. Уж что там Фая говорила про шахматы, я и подавно запамятовала. Может, и не было такого разговора, потому как вроде все фигуры лежали в сундучке. Но ручаться не стану.

Грёза наклонилась к ее уху и прошептала:

- Белый король появился… на этажерке в прихожей.

- Нашелся, что ли?

- Нет. Появился… откуда ни возьмись!

- Ты не путаешь? - удивилась старушка. - У тебя не горячка ли? Как это - появился? Из воздуха?

- Понятия не имею. Думаю, его Глинский принес. Только откуда он его взял?

Полина долго молчала, наморщив бледный желтоватый лоб.

- Нехорошо, - выдохнула она. - Фая не любила об этих шахматах распространяться. Вещь редкая, старинная. Мы с Варькой-то допытывались, как они к ней попали, от кого. Да покойница все отмалчивалась, так и унесла тайну в могилу. Нехорошо…

- Что «нехорошо»? Вы меня пугаете! - схватила ее за руку Грёза.

- Не должны фигурки сами по себе исчезать, появляться… Не к добру это.

- Всякое бывает. Вот у Виктора в его коробке с шахматами тех же фигур не хватает.

- Тех же самых? - не поверила Полина. - Совсем плохо, дочка!

- Полина Прокофьевна! - взмолилась девушка. - Я же не усну, я и так боюсь! Вы шутите или серьезно?

- Шучу, шучу… Тебе Глинский по душе пришелся? - лукаво прищурилась старушка. - Мужчина видный, хоть куда. Чем не жених? Я старая, и то загляделась. Хорош, негодяй!

- Почему же негодяй?

- Потому что такой красавец - погибель для женского сердца.

- А мне он не понравился.

- Ты уверена? - усмехнулась Полина. - Почему же покраснела? Чай, этот не чета Витьке твоему. И собой пригож, и при деньгах. А Витька твой - шантрапа!

- Никакой он не мой, - насупилась Грёза. - Вы лучше постарайтесь что-нибудь вспомнить про шахматы.

- Ладно. Попроси Варвару зайти ко мне, если она сможет. Гипертония у нее разыгралась. Коли придет, мы с нею попробуем вместе покумекать, авось что и надумаем про шахматы. Ох-хо-хо! Не о том заботишься, дочка. Тебе жизнь свою устраивать надо! Да не с Витькой-шалопаем, а с основательным, надежным человеком.

- Разве есть такие?

Полина закрыла глаза и махнула рукой - иди, мол, не зли меня понапрасну.

Грёза вышла от нее удрученная, расстроенная. Она отправилась к Варваре Игнатьевне, измерила ей давление, сделала травяной чай и передала старушке просьбу подруги. Та с готовностью засобиралась.

Грёза еще сбегала в аптеку за лекарствами, заскочила в булочную и, кутаясь в тонкое пальтецо, торопливо зашагала обратно. Время на этой старой городской улице, казалось, остановилось. Шел мокрый снег, в окнах домов, выкрашенных в бледные тона, горел желтый свет. Прохожих было мало, и Грёзе почудилось, что из-за поворота вот-вот выедет элегантный экипаж и мелькнет под крытым верхом коляски лицо дамы в шляпе с большими полями, в меховом манто - прелестное, загадочное, с мечтательными и страстными глазами…

Девушка едва не ступила в выемку на тротуаре, полную грязной снежной кашицы, и одернула себя: «Будь внимательнее, Грёза, гляди под ноги, а не то шлепнешься в лужу!»

В парадном тускло мигала лампочка, то ли проводка прохудилась и требовала ремонта, то ли напряжение падало. В темном коридоре, там, где располагались двери квартир, стоял человек.

- Не пугайтесь, - произнес приятный мужской голос. - Это я, Глинский.

- Что вам нужно? Что вы здесь делаете?

- Вас поджидаю, Грёза Дмитриевна.

Он просто над ней издевался, этим обращением по имени-отчеству подчеркивая свое превосходство!

- Зачем?

- Вы негостеприимны. Сжальтесь и впустите меня!

Ей стало неловко, и она поспешно достала ключ. Замок, как на грех, не поддавался.