Светлана Бестужева - Вычислить и обезвредить

Нет, за границу мне хотелось не меньше, чем любой нормальной советской девушке, но... без Севочки. Если бы он хоть сказал, что любит меня или ещё что-то в этом роде... Увы, романтикой в наших отношениях и не пахло. Подозреваю, что на роль супруги я была выбрана по принципу: "Жениться надо на сироте". Просто других сирот в то время под рукой не оказалось и пока не предвиделось, а по хозяйству от бабушки я много чему успела научиться. Бесплатная домработница - поди-ка плохо, и без хлопот. Да и вообще девушка просто приятная во всех отношениях, без амбиций и претензий, зато со своей жилплощадью и уже имеющейся московской пропиской. Такие, между прочим, в наше время на дороге не валяются, даже на обочине не залеживаются.

Это я к тому, что определенную цену себе все-таки знала и поэтому решила, наконец, сама стать хозяйкой своей судьбы, а не ждать милостей ни от природы, ни от Севочки. Поэтому когда квартира была доведена до стерильного блеска, я перестирала и перегладила все нуждавшееся в этом белье, сготовила обед на пару дней и, собрав свои нехитрые шмотки, тихо выскочила из дома, не забыв оставить на видном месте ключ от квартиры ненаглядного, с очень трогательной запиской: "Не ищи меня, Белоконь. Все кончено".

Довольная собой и своим литературным произведением, я шагала по предрассветной Москве, полной грудью вдыхая сладкий воздух свободы. От Сокольников, где обитал мой суженый, до моих апартаментов в переулке Арбата было часа два хода, я преодолела их за полтора, заперлась в квартире на все имевшиеся там запоры, отключила телефон и повалилась спать. Снились мне синие медведи и розовые слоны, безжалостно расправлявшиеся с оголтелыми стаями бразильских обезьян.

Мне эти милые млекопитающие были действительно глубоко неинтересны. Специализировалась я в так называемых "очерках морали нравов" - жанр в то время чуть менее безобидный, чем футбол, а также пыталась стать фотокорреспондентом, чего мне почему-то не позволяла пара мэтров в нашей газете с трогательным названием "Социалистическая промышленность". Сдохли бы, но не позволили. А в газету я попала после распределения в институте, и должна была Бога молить за такую милость, потому что в девяти шансах из десяти должна была попасть в какую-нибудь провинциальную многотиражку. Десятым же шансом оказался пост корреспондента в вышеупомянутом издании, и я за него ухватилась, так как родилась в Москве, в ней выросла и в ней же надеялась - со временем, конечно, - умереть. Хотя платили мне, прямо скажем, столько, сколько обеспечивало мои сверхминимальные потребности, а к более выгодным видам работ не подпускали.

Мелкими же заданиями коллеги со мной всегда делились щедро, особенно нудными, зная, что Орлова (это я) материал вытянет, что называется, "на зубах" и у начальства не будет никаких неприятностей. Писать люблю вообще до умопомрачения, поэтому любую, самую неблагодарную работу коллеги норовили свалить на меня. А вот фотографировать - фигушки. Но я не жаловалась, только решительно не понимала, что буду делать в Бразилии со своим спортсменом, представляя, как зачахну без любимой работы от тоски ровно через неделю. Тем более - вдали от Москвы.

"Решено! - подумала я, проснувшись после недолгого, но освежающего сна и включила телефон. - Начинаю новую жизнь. И не с понедельника, а прямо сегодня. Попью кофейку, подумаю, приду в редакцию раньше всех, сяду за стол и начну работать. Коллеги сойдут с ума от такой перемены - ну и Бог с ними".

С этими спасительными мыслями я снова провалилась в сон, и разбудил меня телефонный звонок. Но это был не Севочка, как я в первую минуту подумала, а редактор одной из не слишком популярных газет, редакция которой к тому же располагалась на другом конце Москвы. Он предложил мне все-таки приехать за завалявшимся там с прошлого года гонораром. Уж если повезет, то по всем программам сразу!

Деньги лишними не бывают, причитавшейся мне тридцатки могло с лихвой хватить на удовлетворение моих месячных потребностей (свобода, свобода!), посему я наскоро ополоснула лицо, влезла в джинсы и майку, завязала на затылке "конский хвост" (как бы в отместку Севочке, который эту прическу почему-то ненавидел и бесконечно требовал, чтобы я постриглась "под Гавроша" и не пренебрегала косметикой. Все бы ничего, но беда заключалась в том, что в таком "прикиде" я выглядела как щенок в эполетах) и вылетела из квартиры сначала на лестницу, а потом во двор, имевший неприятную особенность в виде очень крутого поворота в него с улицы. Местные это знают, а чужаки в наши тупиковые дворы захаживают крайне редко.