Екатерина Островская: Мертвая жена и другие неприятности

Надо ли говорить, как мы удивились и обрадовались, когда выяснили, что предал нас один и тот же человек – Леонид Евгеньевич Осин. Тогда мы и начали планировать то, что потом удалось осуществить.

Предложение Вари казалось мне полным бредом. Она хотела после освобождения поменять внешность и документы, снова познакомиться с Осиным, затем, уже зная слабые места и пристрастия мужчины, влюбить его в себя и каким-то образом обобрать, поскольку единственное, чем тот дорожит, это деньги. Меня не идея обобрать негодяя возмущала, а то, что Варя опять собирается вступать в любовные отношения с ним. К нашему планированию подключилась и Барбара Венджер. Поначалу-то она просто обучала нас языку, рассказывала об американском быте и разучивала с нами популярные песни. Варя даже в концертах самодеятельности вполне успешно выступала с репертуаром Барбры Стрейзанд.

Но я больше думала о дочке и том, что, когда я выйду, ей уже двенадцать будет. Захочет ли она со мной общаться? А вдруг кто-то ее удочерит? Или того хуже – удочерят иностранцы, как часто случается. Ведь в детском доме вряд ли вспомнят о матери, осужденной за корыстные преступления. Решила я пойти за советом к смотрящей. А та мне сразу и говорит: «Короче так, подруга. Мне скоро на волю, и на кичу я больше не хочу – шестьдесят лет уже, а на воле и половины из них не прожила. Как откинусь, поеду под Питер, там у меня домик от сестры двоюродной остался. Пока что сдаю его, так что мне кое-что и теперь капает, а еще заныкано у меня с полсотни косых зелеными. Так что твоей дочке у меня лучше будет. Не хлебать же ей век баланду приютскую. Подготовь мне бумаги на опекунство. Я знаю, к кому обратиться, чтобы мне не отказали и правильное решение без задержки приняли».

Я пошла думать. И решилась. Дала согласие, документы необходимые подписала. Вот так Евгения Ивановна и стала опекуном Ани. О чем ни я, ни она, ни Аня никогда не пожалели. Евгения Ивановна освободилась, как раз когда Ане надо было в первый класс идти. Перебрались они вдвоем во Всеволожск и стали мне письма писать. А я с той поры с еще большей настойчивостью стала готовиться к отмщению. Мне хотелось разорить Осина, а еще лучше посадить его на сколько получится. Восемь, десять или двенадцать – не принципиально, – лишь бы понял, что жил неправедно. Мы с Варей планировали, придумывали что-то, каждый день разное. Но даже Варя понимала, что вряд ли мы можем что-то реальное сделать, пока он не почувствует в нас полноправных партнеров, за которых надо уцепиться. А Осин за то время, пока мы сидели, хорошо раскрутился, уважаемым человеком стал.

С фермерскими хозяйствами получилось случайно. Евгения Ивановна написала как-то, что помогла кому-то из фермеров от бандитов избавиться, и тот в благодарность переписал на нее двадцать гектаров, потому что желание работать на земле у него отбили. «И таких, как он, – сообщила Евгения Ивановна, – очень много». Вот я и предложила: пусть эти люди создадут фонд взаимопомощи, ведь вместе выживать легче, чем по одиночке. Тогда все и закрутилось.

Год назад освободилась и вернулась в Штаты Барбара Венджер. Она тоже решила создать финансовую организацию. Нашла партнеров с деньгами, тех, кому надо было пропускать через официальные счета свои средства, и других, кто просто позарился на высокие проценты. А потом открыла отделение своей фирмы в Довере. И там у нее дела тоже шли хорошо. Когда нашему фермерскому фонду потребовались средства на выкуп земель, Барбара без лишних вопросов перечислила необходимую сумму. Потом, когда Варя попросила, Барбара на сайте своей фирмы разместила ее фотографию, сопроводив подписью, что это первый вице-президент фонда Барбара Венджер и соответствующим резюме: Гарвардский университет, стажировка и работа в крупнейших банках и так далее.

Это было уже после Вариного освобождения и после ее пластической операции. Хирург и в самом деле изменил ее внешность, но больше, конечно, изменила зона – сделала уверенной в себе и выдержанной. Не говоря уже о совершенном знании английского, компьютера, бухгалтерии и жизни, разумеется. До зоны-то она была глупой девочкой, которая слепо верила Осину. Операцию она сделала в Москве, а наш враг к тому времени уже переселился в Питер. Варя туда и поехала.

Надо было менять фамилию, и почему-то ей захотелось стать Ладейниковой. От меня она знала о моей любви и, вероятно, решила мне помочь. Прислала мне позже письмо, в котором сообщила, что узнала адрес и видела моего любимого. Даже как-то сидела в кафе, когда за соседним столиком мой Валера пил пиво с друзьями. Варя познакомилась с какой-то работницей районного ЗАГСа и подружилась с ней. Заходила к ней на работу и однажды случайно застала в ЗАГСе Ладейникова, который наконец-то решил получить свидетельство о разводе. Свидетельство получил, а когда выходил, выронил паспорт и не заметил этого, а у Вари была прекрасная реакция. О фиктивной свадьбе она сообщила мне уже после того, как та состоялась, и я чуть с ней не поссорилась. Потому что Варвара познакомилась еще и с Храпычевым, отправилась к нему в гости, завела речь о старых снимках, под шумок незаметно умыкнула фотографии, на которых Коля был свидетелем на свадьбе своего друга доцента и симпатичной аспирантки, а затем обработала их на компьютере, превратив в фотографии со своего бракосочетания с доцентом Ладейниковым. Она думала, что служба безопасности банка будет копать гораздо глубже, но до этого не дошло – Осин потерял голову мгновенно, как только ее увидел.