Екатерина Островская: Мертвая жена и другие неприятности

Ладейников курил уже третью сигарету подряд. И думал, что уже почти тринадцать лет, не считая студенческие и аспирантские годы, он выходил сюда в обеденный перерыв и вот так стоял, покуривая сигаретку за сигареткой, потом возвращался в факультетский буфет, брал чашку кофе и круассан. А теперь мимо пробегают люди, на которых он смотрел все эти годы и которых никогда больше не увидит, если, конечно, не встретит где-нибудь в общественном транспорте.

В пяти шагах от Валерия Борисовича курила нерадивая студентка Хакимова. Ей не стоялось на месте, потому что в ушах у нее виднелись наушники плеера, а рядом, обнимая ее, топтались двое молодых людей с не очень свежими лицами. К Хакимовой подошла студентка Ермакова, известная своей патологической тупостью, а также тем, что она на интернет-форуме факультета обсуждала, во что одеваются преподаватели, и давала советы, какой галстук с какой рубашкой надо носить, какой должна быть длина юбки у доцента и глубина декольте у старшего преподавателя.

Ермакова притормозила возле Хакимовой и тоже начала пританцовывать. Но у нее это получалось плохо. Потом один из ухажеров Хакимовой попросил у нее двести рублей. Ермакова, поправив вязаную шапочку, сделала вид, что у нее тоже плеер. Парни ей не поверили и обозвали не вполне приличным словом.

Ладейников вытащил из пачки очередную сигарету, и тут из дверей вышел Храпычев.

Декан достал из кармана автомобильные ключи и нажал кнопку брелока. Стоящий рядом с Хакимовой внедорожник моргнул фарами и пискнул. Храпычев сел в машину и включил двигатель. Ладейников подошел к пассажирской двери и постучал пальцем по окну. Стекло медленно поползло вниз.

– Ну, что ты хочешь? – раздраженно спросил декан.

– Куда я сейчас ткнусь посреди учебного года? – обратился к нему Валерий Борисович, пытаясь просунуть голову в окошко. – Все учебные планы подписаны, программы утверждены. Мне даже совместительство нигде не дадут.

– К сожалению, ничего не могу поделать. Не я принимал решение, – буркнул декан. Задумался и вспомнил: – Ты же вел курсы для руководителей фирм.

– Да когда это было!

Из дверей факультета выбежала секретарша Храпычева. Ладейников посторонился. Юля запрыгнула во внедорожник и посмотрела через опущенное стекло на Валерия Борисовича.

– И потом, там платили копейки, – сказал Ладейников. – А сейчас я даже не знаю…

Секретарша нажала на кнопочку, и стекло поползло вверх. Храпычев едва успел крикнуть:

– Валера, я, если смогу, помогу.

Внедорожник потихоньку начал отъезжать.

Валерий Борисович обернулся и увидел, что за всем происходящим наблюдали и продолжают наблюдать нерадивая студентка Хакимова и поучающая весь мир тупица Ермакова. Два парня, обнимающие Хакимову, тоже вытянули шеи, прислушиваясь. Но Ладейникову было наплевать на их интерес. Только стало обидно оттого, что его судьбу, судя по всему, решил не бывший приятель, а секретарша, с которой тот спешил на обед в какой-то ресторанчик.

– Поможешь ты, как же… – тихо произнес обиженный Валерий Борисович.

Машина декана, притормозив, дала задний ход и подъехала к нему. Стекло снова опустилось. Храпычев склонился над своей секретаршей и крикнул в окно:

– Валера, знаешь, как тебя студенты называют?

Ладейников кивнул.

А бывший друг, расхохотавшись, озвучил прозвище:

– Верблюд.

– Так это Бродский придумал, – усмехнулся уволенный доцент. – Сказал, что «Валерий Борисович Ладейников» в сокращении звучит как «Врблд».

– Ага! Просто ты сутулишься, как будто груз на себе тащишь. Ну, ладно, я обедать, а потом к ректору.

Сразу после окончания аспирантуры Ладейников с Храпычевым поехали в Геленджик.

На вокзале к ним подскочила пожилая усатая женщина и предложила комнату с видом на море. Храпычев сразу согласился. Правда, потом упрекал Валеру, что тот не остановил его.

До моря, впрочем, было не так далеко: две автобусных остановки, а пешком не больше двадцати минут. Хотя Ладейников не переживал по этому поводу: пешком так пешком. Тем более что по пути встречались открытые кафе, где готовили шашлыки и подавали пиво. А потому каждый раз, идя на пляж, друзья брали по кружечке, а на обратном пути – по две и по шашлыку.

В один из дней они расположились, как обычно, за столиком. День был в самом разгаре, и солнце припекало изрядно. Храпычев пошел к стойке, а Валера просто отдыхал, поглядывая на окружающих людей и поблескивающее вдали море. Взгляд его выхватил двух девушек, сидящих через столик от них. Девушки обедали – ели окрошку и тихо беседовали. Правда, им пытался помешать местный армянин. Он подошел, опустился за их стол и стал внимательно наблюдать, улыбаясь во весь рот, демонстрируя ослепительно сверкающие золотые зубы. Армянин улыбался так открыто и доверчиво, словно сидел на концерте артиста разговорного жанра Хазанова и верил всему, что слышал. Но девушки продолжали свой разговор, беседуя тихо, словно никого постороннего за их столиком не было вовсе.