Айзек Азимов - Убийство в Эй-Би-Эй

Я крикнул:

— Ширли!

И она воскликнула:

— Дэрайес!

И мы радостно обнялись.

— Я знала, что неспроста иду сюда, — сказала она, — но не думала, что попаду в объятия своего самого красивого конкурента.

Тоже мне, конкурент! Ее книги расходились гораздо лучше моих. Она сочиняет семейные хроники — прослеживает смену поколений. Я пытался читать их, но, к сожалению — от правды не уйдешь, — они оставляли меня равнодушным. Они рассчитаны на женщин, причем на женщин, не мечтающих об эмансипации.

— Ты только что приехала? — спросил я.

— Только что.

— Поела что-нибудь?

— Не-е-ет, — протянула она, — чуть-чуть выпила и закусила солеными рогаликами. А что-нибудь путное осталось?

Возле столов еще стояли по нескольку человек, и я предложил принести ей поесть.

— Нет, подожди здесь. Ты не знаешь, что мне хочется.

Ширли вернулась с сияющим видом.

Рост Ширли пять футов восемь дюймов, и вообще, когда я описывал тип девушки, который мне нравится, я думал о ней.

Я не стал ее отвлекать, зная, что она любит поесть, а немного спустя спросил:

— Ты не будешь давать автографы?

— Не-е-ет. Во всяком случае, не специально. Издатели моего романа просили, чтобы я часок посидела в их киоске завтра днем и подписала маленькие рекламки, анонсирующие выход моего сериала о семействе Розуэлл в картонном футляре. И тогда я подумала, что стоит зайти сюда сегодня, чтобы осмотреться, и хорошо сделала. Видишь, что я обнаружила? Те-е-бя.

— Ты остановилась в отеле, Ширли?

— При таких ценах? Когда у меня хорошая квартира на берегу реки?

— Та же самая?

— Конечно, та же.

— Ширли? — мы никогда не спрашиваем о личной жизни друг друга, но надо было убедиться, что я ни на кого не напорюсь. Достаточно спросить: «Ширли?», и она знала, что я имею в виду, и могла сказать: «Я слишком устала». Но она улыбнулась своей особенной, солнечной улыбкой и сказала:

— Добро пожаловать в квартиру Дженнифер.

К девяти часам вечера мы были готовы уйти, и, что касается меня, я не собирался возвращаться.

Встреча с Ширли была первым отрадным проблеском за весь день. Когда мы уходили, настроение мое поднялось, я готов был целовать всех подряд, включая таксиста, жевавшего сигару.

Несмотря на это, все в тот день вело не туда, куда следует, даже Ширли. Дело в том, что с того момента, когда она оказалась в моем поле зрения и в моих объятиях — именно, в этом порядке, — я совершенно забыл о номерке и ключе, лежавших у меня в кармане. Джайлс и его поручение перестали существовать.

Я не думал о нем в такси, и потом, когда Ширли заперла дверь и предложила «промочить горло», и когда мы сидели на тахте в полумраке и никакой зловредный проигрыватель не оглушал нас, и когда мы начали целоваться, а потом разделись и улеглись в постель, и более часа спустя, когда я лежал рядом с ней, а она курила.

Я мирно заснул и, помнится, спал без сновидений сном праведника, как мне и положено. (Джаст означает «справедливый», «праведный»).

По сути дела, с тех пор, как я встретил Ширли, и до самого утра не было ни одного момента, когда бы я наморщил лоб и подумал: «Я ничего не забыл?»

Ни разу.

Я проснулся почти в 9 часов от запаха жарившегося бекона. Помог Ширли разложить на тарелки бекон с яйцами, и мы устроились в крошечной столовой.

— Пойдешь сегодня на съезд? — спросила она.

— У меня нет особого желания, — ответил я, — разве что присоединюсь к тебе на ленче книготорговцев и писателей.

— Нет, нет. Я там буду со своим издателем и вовсе не хочу, чтобы ты по рассеянности начал меня поглаживать за столом ниже талии.

— Тогда я, может быть, пойду поприветствую бедного Джайлса, он сегодня будет надписывать автографы на своих книгах.

Удивительно! Я мог даже говорить о Джайлсе, вспоминать, как кричал на него, и теперь, когда я был спокоен и доволен, устыдиться своей вспышки и все же не вспомнить о поручении, которое не выполнил.

— Да ты что, — воскликнула Ширли, — смотреть как дают автографы, так ску-у-у-чно!

В известном смысле давать автографы приятно. Каждый экземпляр твоей книги, который тебе протягивают, — куплен, а это значит, что денежки текут в твой карман. С другой стороны — это утомительная процедура. Одно и то же. Одно и то же. «С наилучшими пожеланиями. С наилучшими пожеланиями». И все время улыбаешься. «Спасибо, я так рад, что вам нравятся мои книги. Я так рад. Спасибо. Нет, это я благодарю. Спасибо.»