Татьяна Моспан - Ловушка для дураков

Войну они прожили, ненадолго расставаясь, когда того требовало дело, кочуя из одного крупного города в другой. Жили не на показ, не шумствовали и нигде подолгу не останавливались. Когда пахло жареным, быстро сматывались, заметая следы.

Удачливым вором считался старый Крест, у законников он был в авторитете.

...- Леха, Леха, - очнулся вдруг Крест и схватил парня за руку. Пригнись ко мне, я голоса своего не слышу.

- Да здесь я, здесь, - Леха судорожно сглотнул, чтобы не заплакать, и опустился на снег рядом. - Не помирай, дядя Павел, не надо. Я-то как один буду?

- Не скули, - оборвал его Крест. - Слушай, что скажу. В левом кармане нашарь у меня портмонет. Там ключи есть и бумага. Нашел? - Он с трудом разлепил глаза и приподнял голову, пытаясь следить за движениями парнишки.

Через минуту услышал, как зашуршала бумага.

- Вот, запоминай. Дом у меня есть на Дружбе, в поселке. От Тайнинской недалеко... с Ярославкого вокзала. Поедешь... в бумаге все указано. Дом я на тебя оформил. Документы в задней стенке серванта лежат, в тайнике. Найдешь... - Говорить Кресту становилось все тяжелее. Он еще раз харкнул кровью и перевел дыхание. - Найдешь там деньги и план подвала. Все... обозначено. Золото, камни, картины в кладовке, - забормотал он, и Леха подумал, что начался бред, но Крест вдруг замолчал и, собравшись с силами, внятно произнес: - Там у меня клад зарыт, в подвале. Выкопай. Половина - твоя, а остальное... - В его груди что-то булькнуло, и Леха подумал, что это конец.

Но Крест заговорил вновь, отрывисто, с трудом выплевывая отдельные слова:

- У меня была женщина в Рыбинске, не оформлены мы. Дочка у нее от меня, Надей зовут, фамилия по матери - Кочнева. Найди их, отдай половину. В Рыбинске... живут. Слышишь, половину туда отвези, остальное - твое. И дом на Дружбе тоже твой. Поклянись, что сделаешь... Поклянись... Не слышу ничего!

Леха, глотая слезы, кивал и кивал головой, вцепившись в руку умирающего.

- А я как же, куда мне?..- спрашивал он, но ответа не услышал.

Тело Креста содрогнулось в последний раз и, обмякнув, стало валиться набок.

Леха выпустил руку. Крест был мертв.

Лай собак вывел его из оцепенения. Оставаться дальше в безлюдном переулке становилось небезопасно. Пора было что-то делать.

Он поволок покойника во двор, а потом, передохнув - грузное тело было неподъемным, стараясь не шуметь, с трудом затащил его в подъезд какого-то дома. Он не хотел, чтобы мертвеца грызли голодные бездомные собаки.

В подъезде прислонился к холодной стенке и долго стоял молча, уставясь в темноту.

Когда-то мать в далеком детстве учила его молитвам, но он не помнил ни одного слова. Да и помогут ли молитвы Кресту, который не верил ни в Бога, ни в черта?..

В последний раз, прощаясь, взглянул на неподвижное телое возле грязной лестницы. Он сделал для покойника все, что мог. Утром его обнаружат жильцы и позвонят в "Скорую".

Леха вздохнул. Ему было жаль Креста, жаль себя, он страшился неизвестности. Для него с этого момента начиналась новая, самостоятельная жизнь. Своя дорога...

Он, до боли закусив губу, с усилием поднял тяжелый мешок и взвалил его на плечи. Прислушался. Кругом стояла мертвая тишина. И Леха, плотно закрыв за собой дверь подъезда, пошел прочь.

Переждав в безопасном месте последние часы ночного времени, он поехал в Останкино, где снимал маленькую комнатенку у полуслепой старухи.

Леху не даром прозвали Тихарем, другой, более нетерпеливый, на его месте сразу бы рванул на Ярославский. Он - нет. Взятые в сберкассе деньги безопаснее скинуть в заготовленный тайник, сам Крест поступил бы точно так же. Засыпаться на вокзале - пара пустяков, и не таких шустрых скручивают. К тому же, может, затмение нашло на умирающего, перед смертью всяко бывает, и нет там никакого клада. А здесь, в мешке, живые деньги, вот они. И немалые. Крест никогда зря на дело не ходил.

Упрятывая тугие пачки в схоронку, Леха вспомнил, как однажды завел разговор с дядей Павлом, кого тот уважает из законников.

Крест, как всегда, все понял с полуслова.

- Не о том, парень, спрашиваешь. Меня не будет, прибивайся к Шпаку. Мужик он скользкий, кличка малопочтенная, да и авторитета большого у него нет, но, - вор значительно крякнул, - не сомневайся, к нему иди, на первое время Шпак сгодится. Живым будешь. Главное, мужик он жадный, значит, не пустым иди, окажи уважение. Примет, куда денется. Будешь ухо востро держать, не пропадешь. А сунешься к авторитетам или к чужакам залетным, сдадут при первом шухере, как разменную монету. Или замочат, - жестко закончил Крест.