Тихон Астафьев - Гильзы в золе - Глазами следователя

И если мы все-таки расстанемся, то большинство знающих нас только разведут руками. Я говорю — большинство, потому что близкие друзья о многом догадываются.

Муж за время нашей совместной жизни еще ни разу не сказал мне грубого слова. У нас чудесный сын трех лет, Николашка, названный в честь деда.

Вот так все выглядит внешне, если не заглядывать вовнутрь.

Начну издалека. Еще будучи на втором курсе, я впервые полюбила. Я много встречалась с ребятами, всегда пользовалась у них успехом, но тогда полюбила впервые, полюбила всей душой, любовью зрелой девушки. Я впервые поняла силу мужских рук, опьянение поцелуев, я полюбила свет, которым внезапно засиял мир вокруг меня. Но судьбе было угодно разлучить нас. Я сходила с ума. Я не могла видеть ни одного парня. Они стали противны мне.

Почему мы расстались? Он был страстным юношей, а может быть, и мужчиной, и когда потребовал от меня самого большого, получил отказ. Он сказал, что я недостаточно люблю его, и ушел. Ушел навсегда. Я была горда и не жалею об этом. Так уж я была воспитана. О моих страданиях он ничего не знал. Потом, через полтора года, когда все более или менее улеглось, я стала встречаться с Алексеем, моим нынешним мужем. Мне пришлась по душе его покорность, я могла делать с ним, что хотела. Он был тих, послушен, ласков, как теленок. Это меня и подкупило. Мне всегда казалось, что если муж любит, спокоен, то жизнь семьи будет хороша. Но я не все знала, потому что мне было всего двадцать три года. Да и сейчас мне еще не много, только 26 лет и 3 месяца, и я отношусь к привлекательным женщинам. И, как сказал один наш учитель, «видная, очень видная женщина».

После замужества первый и второй годы были трудны. Сын, я одна, его болезни, дом, работа — некогда было вздохнуть. Но вот теперь я вошла в норму и часто на досуге размышляю.

У мужа обнаружился огромный изъян: он бесцветен, скрытен, замкнут. От него ничего не услышишь — ни о прожитом дне, ни о его мыслях и думах. Он не может разделить мое хорошее настроение или печаль, он не понимает меня.

Когда я была по уши загружена домом, я была рада этой тишине вечерней, а теперь она меня гнетет, давит! И он не может этого понять.

Перед самыми каникулами в моем классе (я — классный руководитель) дети разбили стекло стенгазеты и лампочку. Прихожу на большой перемене. Один мальчик, Сережа Ковалев, боится на меня взглянуть. Подзываю к себе. Отходим в сторону. «Это ты, Сережа, лампочку разбил?» — «Нет, Юлия Ильинична, мы тапочками бросались. Это Коля Стрешнев. А я вот здесь стоял». И показывает место напротив стенгазеты. «А твой тапочек, значит, сюда летел? — спрашиваю. — Значит, это ты стекло разбил?» — «А стекло, — говорит, — я». — «Завтра приноси стекло и вставь», — говорю.

На уроке спрашиваю детей: «Поднимите руку, кто разбил лампочку?» А сама знаю, Стрешнев. Молчат все. Тогда я говорю: «Нехорошо, дети. Какой-то нечестный мальчик лампочку разбил, а Сереже Ковалеву придется покупать. Вот ведь есть один такой в нашем классе!»

Я, конечно, могла бы попросить Стрешнева встать, могла бы сделать ему внушение, могла бы сказать, чтобы он завтра принес новую лампочку. Но мне была нужна не она. Мальчик должен был признать проступок. Я была рада, когда Коля Стрешнев встал, красный и пристыженный, и, глядя в парту, выдавил:

— Это я. Я завтра принесу лампочку.

Обычно муж не слышит того, что я рассказываю ему, хотя делает вид, что мой рассказ для него интересен.

— А я бы выпорол их обоих, — заметил назидательно он в этот раз. — Дольше помнится. Я уроки своего батеньки до седых волос не забуду. А твои эксперименты завтра вылетят у них из головы.

Продолжать рассказ о впечатлениях дня мне уже не хотелось…

Я боялась, что если появится клочок светлого неба, то многое может измениться в моей жизни. И это новое и хорошее появилось. Теперь я в смятении.

Я никогда не позволю себе дурного поступка, хотя я теперь и женщина, зато чувствовать, мыслить так, как мне подсказывает сердце, мне никто не властен запретить: ни муж, ни штамп в моем паспорте.

Может быть, я дурная женщина, но мне часто приходит вопрос, почему человек не борется, не отвоевывает свое счастье?

Уйди я сейчас от мужа к любимому, все осудят. Если же люди живут, не любя друг друга, чуждые один другому, они в глазах окружающих вполне порядочные. А между тем душа переполнена силой и чувством, и я расцвела бы от счастья сама и сделала бы счастливым другого.

Он окончил сельскохозяйственный. Инженер в совхозе. Приехал к нам год назад. Увидела его и показалось — всю жизнь искала. Он очень напоминает Василия, мою первую любовь.