Анатолий Безуглов - Записки прокурора

Я вынул вчетверо сложенный листок, исписанный крупным, не очень аккуратным почерком, словно писал пятиклассник.

"Уважаемая Валентина! Пишет вам тот самый Федот, который ехал с вами в поезде до Лосиноглебска. Может быть, вы меня не помните, но я вас забыть не могу. И вот решил написать, простите за такую дерзость.

Не знаю, с чего начать. С того, что впервые так остро переживаю разлуку с Родиной? Это есть, конечно. Но не это самое главное. Просто мне необходимо поделиться с вами тем, что я чувствую. Вот именно, не с кем-нибудь, а только с вами, Валентина, потому что ваше лицо стоит передо мной, как живое.

У меня в каюте томик стихотворений Николая Рубцова, и я читаю и перечитываю его "Слово о первой любви". Помните?

Тобою - ах, море, море!

Я взвинчен до самых жил,

Но видно, себе на горе

Так долго тебе служил

Любимая чуть не убилась

Ой, мама родная земля!

Рыдая, о грудь мою билась,

Как море о грудь корабля

В печали своей бесконечной,

Как будто вослед кораблю,

Шептала: "Я жду вас вечно".

Шептала: "Я вас... люблю"

Раньше в плавании мне было грустно лишь оттого, что я вдали от Родины. Ностальгия - ничего не поделаешь. Но теперь мне вдвойне грустно: уходя в море, я не услышал ни от кого таких слов. И очень, очень хотел бы их услышать от одного-единственного человека на земле - от вас...

Впрочем, как передать мое состояние? Разве что словами моей любимой поэтессы Анны Ахматовой:

То пятое время года,

Только его славословь

Дыши последней свободой,

Оттого, что это - любовь

Высоко небо взлетело,

Легки очертанья вещей,

И уже не празднует тело

Годовщину грусти своей..."

- Вы представляете, - воскликнула Рябинина, внимательно следившая за мной, - а я даже не знала, кто такая Ахматова... В школе мы Пушкина, Лермонтова проходили. Ну, еще Маяковского и Есенина. В журналах читала Евтушенко... Побежала я в библиотеку, набрала поэтов разных. Ой, интересно! Прямо по-другому все воспринимать стала... Особенно Рубцов мне понравился. А когда Федя написал, что этот поэт умер в 35 лет, поверите, я даже плакала, читая его стихи!

- Значит, вы сразу ответили Бурмистрову? - спросил я.

- Как же можно не ответить на такое письмо? - искренне удивилась Валентина. И, вздохнув, продолжила: - Он тут же в ответ второе прислал... Она протянула мне другое письмо.

"Дорогая Валя (разрешите мне теперь называть вас так)!

Отстоял ночную вахту, а тут доставили почту, и мне совсем не хочется спать! Хочется петь, читать стихи и говорить вам, как прекрасен вокруг мир...

Мы стоим на рейде, и из иллюминатора каюты видно бирюзовое море, аквамариновое небо. Ну словно пейзаж Клода Лоррена (помните Эрмитаж, зал французской живописи XVII века, "Утро в гавани"?). Берега подернуты туманной дымкой, сквозь которую проступают очертания рощи, кудрявой и таинственной. Поражаешься и недоумеваешь, кто кому подражает: природа художнику или художник природе? Я всматриваюсь вдаль, и мне чудится, что там, на берегу, фигурка девушки. И эта девушка - вы..."

- Ну, а потом, - заговорила Валентина, - я прямо какая-то ненормальная стала. Дни считаю, жду писем. А самой страшно: он такой умный, так много читал и видел, а я... Специально в Ленинград поехала, в Эрмитаж пошла. Да что там за один день увидишь - картин-то тысячи! Вы почитайте, почитайте, пододвинула мне письма девушка.

Я взял одно наугад.

"...Вернулся из увольнительной. Мой сосед по каюте спит, набегался по магазинам, как все наши ребята. А я просадил все деньги на музеи да еще посчастливилось в местную оперу попасть: ставили "Норму" Беллини. Меня обсмеяли на судне, потому что билет стоит столько же, сколько шуба из синтетического меха. Но что деньги, когда я прикоснулся к миру прекрасного! Услышал настоящее бельканто. В спектакле были заняты гастролирующие тут итальянцы, в том числе несравненный дель Монако! Вот уж истинно - у великого артиста нет возраста!.."

Рябинина, видимо, знала письма наизусть.

- И у нас ребята тоже все о джинсах да о транзисторах. Театры и музыка их не интересуют, - покачала она головой. - Я пыталась сагитировать наш курс пойти на концерт, из Москвы скрипач приезжал, - хоть бы кто откликнулся. Так одна и пошла...

- Понравилось? - улыбнулся я.

- К такой музыке привыкнуть надо, - смущенно призналась Валентина. - Но я стала внимательно слушать симфоническую музыку по радио. Чайковского теперь сразу узнаю. И Моцарта... Столько на свете интересного, жизни не хватит, чтобы все узнать! - вырвалось у нее.