Рауль Мир-Хайдаров - Пешие прогулки

У калитки стоял хорошо одетый человек в велюровой шляпе, а чуть поодаль — светлая служебная "Волга" с областным номером. Шофер, выйдя из кабины, протирал и без того сверкающий капот — наверное, хозяин был большой аккуратист. Незнакомец поздоровался, назвав прокурора по имени-отчеству, а на приглашение войти отказался, объяснил, что очень спешит. Сказал, что коллеги Амирхана Даутовича из районной прокуратуру передали два керамических сосуда, и он с удовольствием выполняет их поручение, тем более что наслышан о деятельности жены хозяина и желает ей всяческих успехов. И добавил еще несколько слов о том, как важно пропагандировать искусство края в стране и тем более за рубежом. Держался гость с достоинством, говорил вполне искренне, без подобострастия, нередкого в этих краях. Не успел он закончить последнюю фразу, как шофер, оказавшийся тут как тут, подал хозяину машины, предварительно сняв оберточную бумагу, один из сосудов, а тот, оглядев подарок еще раз, как бы убеждаясь, что довез в целости и сохранности, передал прокурору.

Амирхан Даутович, слушая приезжего из района, так и не назвавшего себя, подумал было, что тут очередной китайский фарфор, но он ошибся. Сосуд оказался действительно керамическим, удивительной сохранности, и если бы прокурор не знал состояния нынешней керамики в крае, мог бы даже подумать, что это работа последних десяти — пятнадцати лет. Только увидев его вблизи, можно было понять, что изделие давнее, очень давнее. Хозяин дома, взяв сосуд в руки и машинально отметив, что он тяжеловат для традиционной керамики, не благодарил, но и не возвращал, хотя шевельнулось в нем какое-то сомнение: слишком хорош был сосуд, чтобы принять его в подарок. И тут у калитки появилась Лариса. Увидев сосуд, она потеряла дар речи, даже забыла поздороваться с гостями, однако сразу же опомнилась и пригласила их в дом: ее восхищение и радость были столь явны и неподдельны, что приезжий тут же отметил весело:

— Вот и хорошо, кажется, мы угодили хозяйке.

И в это время шофер принес второй сосуд и тут же передал в руки ошарашенной Ларисе. Так и стояли они у калитки, муж и жена, держа в руках по сосуду.

Такой радостной Амирхан Даутович видел жену нечасто, и мысль о том, чтобы не принять, вернуть подарок, как заворачивал он китайский фарфор, появилась и тут же пропала. Они настойчиво и вполне искренне пригласили гостей в дом, но те, поблагодарив, сразу уехали.

В этот день о завтраке не было больше и речи, полетели и все обширные планы на воскресенье. Сосуды вносили и выносили из дома, под лупой не раз и не два осматривали каждый квадратный сантиметр поверхности — в общем, до самого обеда Лариса не выпускала их из рук. Даже Амирхан Даутович, уже привыкший к находкам и открытиям жены, на этот раз был взволнован — таких изделий ни в местном музее, ни в ее личном собрании до сих пор не было. Если бы не традиционная для этих мест форма, не роспись, известная как наманганская и классифицированная давно, еще до Ларисы, Амирхан Даутович подумал бы, что керамика привезена издалека. Тяжесть сосудов Лариса объяснила мужу сразу: глины здесь ровно столько, сколько необходимо для придания формы и обжига, остальное — тонко выверенные пропорции минеральных наполнителей, горные породы, дающие такой стойкий цвет, не подвластный времени, и главное свойство — прочность. Лариса была убеждена, что за долгий век предметы эти не раз роняли; другой сосуд, имея такие зазубрины, наверняка уже давно раскололся бы. А главная тяжесть оттого, что внутри сосуд был облит толстым слоем особой эмали, в основном состоящей из серебра; та треть или четверть неизвестных компонентов эмали и составляла тайну старых мастеров, серебривших керамические предметы. Несомненно, что сосуды предназначались для воды и, возможно, для долгих караванных переходов, когда в дороге ценилась каждая капля. Лариса объяснила, что такая техника известна в Европе давно, особенно в Германии и Голландии, и что предметы, изготовленные подобным образом, ценились высоко и не были доступны бедному люду. Конечно, ясно, что старые сосуды эти не могли принадлежать простому человеку, а были специально изготовлены для кого-то или заказаны самим владельцем, человеком богатым и власть имущим, что в прежнее время означало одно и то же. Лариса говорила: не исключено, что глину для этих сосудов замешивали на молоке верблюдиц и крови животных с использованием желтков; это не было особой тайной для тех, кто изучал местную керамику, тайной оставались пропорции смесей. Сосуды можно было бы назвать кувшинами, если бы они имели ручку; рассчитаны они были на долгую дорогу и оттого имели в стенках по три прорези для ремней. Прорези ни на миллиметр не нарушали пропорций сосуда, и увидеть их можно было только вблизи, глядя с боку.