Рауль Мир-Хайдаров - Двойник китайского императора

"Здравствуйте, я ваш новый император", — говорит он, низко кланяясь собравшимся на бюро.

"Долой! — взрывается зал. — Не хотим богдыханов и мандаринов! Да здравствуют конституционные свободы!"

Анвар Абидович оглядывает роскошный халат начальника ОБХСС и понимает, что напутал с гардеробом, и, успев в паузе выкрикнуть в возбужденный зал: "Товарищи, не волнуйтесь, я сейчас", мигом скрывается в комнате отдыха.

Появляется он вновь в парчовом халате, в белоснежной чалме, и на лбу у него горит алмаз "Владыка ночи" невиданных каратов.

"Отныне я решил Заркентскую область переименовать в Заркентский эмират и прошу называть меня теперь "ваша светлость", "ваше величество"…"

Какой шум поднялся в кабинете — Анвар Абидович раньше не помнил таких волнений ни на одном бюро:

"Долой самодержавие! Долой принцев крови! Свобода! Демократия! Сухой закон!"

И Анвара Абидовича словно ветром сдуло из родного кабинета, и не успели остыть страсти, как он снова предстал перед товарищами по партии.

Зеленовато-красный мундир и белые панталоны оказались непривычны Анвару Абидовичу, да и высокие сапоги с ботфортами жали, но он, придерживая спадающую треуголку (привык, что ни говори, к тюбетейке), твердым шагом прошел к родному столу и рявкнул:

"Начинаем бюро Заркентского обкома…"

Какой свист, улюлюканье поднялось за столом-аэродромом.

"Монархия? Нет! Долой карточную систему и талоны! Спиртное — народу! Наполеона — на Корсику!" — кричал тишайший начальник областного собеса.

Прихрамывая, держа под мышкой треуголку, под которой оказалась наманганская тюбетейка, Анвар Абидович вновь поплелся переодеваться. На этот раз выбирал костюм более тщательно. Китель, застегнутый под горло, защитные галифе, мягкие, из козлинки, сапоги. Он еще застал такую униформу и чувствовал в ней себя уютно, надежно.

Но что стали вытворять знакомые товарищи, коммунисты, хотя Анвар Абидович не успел и слова сказать! Вошел в зал задумчиво, заложив кисть правой руки за борт кителя между третьей и четвертой пуговицей сверху.

"Какие нынче времена! Выгляните в окно! Возврата к галифе и защитным френчам не хотим! Да здравствуют Карден, Хуго Босс, Зайцев и Адидас!" — размахивал откуда-то взявшимся красным знаменем, которых так не хватает у него в области, грузный заведующий отделом легкой промышленности.

"Ну ладно, — согласился Анвар Абидович, — у меня осталась еще одна попытка", — видимо, у них на предыдущем бюро какой-то уговор был.

Вернулся он вновь к своему гардеробу в комнате отдыха и достал обыкновенную тройку из Португалии фирмы "Маконда", светло-серую с тонкой голубой полоской; на таком фоне особенно выигрышно смотрится вишнево-красный, скромный депутатский значок.

Как все вдруг переменилось в просторном кабинете с красным ковром! Стало привычно знакомым, родным. Появление Анвара Абидовича встретили стоя, бурными аплодисментами, взволнованными криками. Но какое тепло исходило от этих здравиц! Каждое знакомое до слез лицо лучилось улыбкой, доброжелательностью; не верилось, что еще полчаса назад они требовали: свободы для печати, выборности органов, изменения правовой системы, каких-то конституционных свобод и гарантий — в общем, бред всякий…

"Начнем, товарищи", — жестко сказал Анвар Абидович, занимая карликовый стул, и тут же проснулся…

На кухне продолжала петь Шарофат, рядом на полу лежал халат с драконами, но без золотых монет, и Анвар Абидович успокоился.

А в это время в гостиничном номере томился неведением Пулат Муминович. Он и представить себе не мог, какой страшный, многоликий, беспринципный человек ему противостоял.

Все то, чем хотел Тилляходжаев просто попугать, не на шутку встревожило Пулата Муминовича; обком он покидал в большом расстройстве и смятении — хозяин области добился-таки желаемого результата.

С приходом Тилляходжаева в область здесь пошла резкая смена кадров, и Пулат Муминович не знал теперь, кому позвонить, с кем можно посоветоваться. Те несколько человек, что уцелели на своих местах и хорошо знали его, были настолько напуганы силой и влиянием хозяина, что вряд ли чем-либо помогут, — их более всего волновали собственные кресла. И нравы круто изменились в партийной среде. Он остерегался довериться кому-то, ибо где гарантии, что через полчаса разговор не станет достоянием Тилляходжаева, — слышал Махмудов и такое. Пугало его предупреждение об уголовной ответственности, якобы не исходящее от самого первого. Что это значит? Как понимать? Уже ждет сфабрикованное дело и готовы присягнуть — на чем угодно и в чем угодно — лжесвидетели? И такие факты случались в области. Впрочем, когда в районе приходится вмешиваться во все хозяйственные и административные дела, нетрудно подыскать и "объективную" причину для возбуждения уголовного дела. Наши реальные условия и потребности сплошь не стыкуются с законами, а крючкотворы от Фемиды всегда готовы услужить власть имущему.