Татьяна Ефремова - Вся собачья жизнь

Стало вдруг так обидно, словно он пообещал на мне жениться, но в последний момент сбежал из-под венца. Хотя, такое сравнение мне совсем не понравилось. Замуж я как раз не рвалась совершенно. Я там уже была однажды. К тому же, Захаров в качестве потенциального жениха мной совершенно не рассматривался. Несколько лет тесного знакомства показали, что дружить с ним хорошо, а вот в мужья брать – неразумно. Бывают такие мужчины, с которыми лучше дружить.

Совсем некстати вспомнилась вдруг история про Ольгу Кузнецову и ее верного поклонника с нелепым именем Лелик. Покойный Юра был прав – мужчина с таким именем представляется хлюпиком и маменькиным сынком. Интересно, какое у этого Лелика полное имя? Леонид? Алексей? А может, что-нибудь совсем экзотическое, вроде Леля? А что, я как-то залезла в список славянских имен, и там обнаружила много интересного. Лель там точно был. Может, мама этого Лелика романтичная особа. Начиталась «Снегурочки» или оперы одноименной наслушалась, вот и решила соригинальничать.

Надо будет спросить у Лиды, как зовут этого Лелика на самом деле. Правда, встречаться лишний раз с Лидочкой совсем не хотелось, но любопытство сильнее меня.

Но куда же подевался Димыч? Если предположить, что пришел он сюда совсем не для того, чтобы на Лариску с Лизой любоваться, а с целью что-то разузнать? Если так, то на площадке, где все делом заняты, его искать глупо. Он сейчас к кому-нибудь с разговорами пристает, пытаясь разузнать что-то, о чем люди на допросах умалчивают.

Я поднялась со скамейки и пошла в обход площадки, с каждым кругом все больше углубляясь в лес. Навстречу попадались гуляющие с собаками хозяева, но Димыча нигде не было. Оставалось только одно место, где он мог быть – домик центра дрессировки. Вот он, кстати, за деревьями виднеется. Если не выбираться на тропинку, а пойти прямо через кусты, можно здорово сократить путь.

Через пару минут я об этой идее пожалела. Продираться сквозь заросли шиповника было не просто трудно, а почти невозможно. Я натянула рукава куртки на кисти рук и такой вот импровизированной защитой раздвигала колючие ветки. Правда, капюшон надеть я догадалась не сразу, поэтому несколько раз пришлось останавливаться и отцеплять с веток волосы. Один раз я все же не успела увернуться и тут же почувствовала на щеке обжигающий хлесткий удар. Теперь, чего доброго, еще и царапина останется на пол-лица.

Наконец проклятый шиповник закончился, и я вывалилась на едва заметную в траве тропинку, ругаясь в голос и обещая себе никогда больше не быть такой идиоткой. Руки, несмотря на натянутые рукава, оказались расцарапанными. Про лицо даже думать не хотелось. Я пригладила, как могла, волосы, одернула куртку и присела, чтобы затянуть потуже шнурки на кроссовках.

Как только я оказалась на корточках, мне стало не до шнурков. И не до своего жалкого внешнего вида.

Прямо передо мной на желтых березовых листьях поблескивали в лучах заходящего солнца пятна крови. Свежие, еще ярко-красные, не успевшие потемнеть. Кровяная дорожка начиналась от тропинки, на которую я с таким трудом выбралась, и уходила дальше, в темнеющий на глазах березняк.

Я с трудом проглотила появившийся непонятно откуда комок в горле и беспомощно обернулась. Голоса с площадки едва слышны. Домика совсем не видно. Наверно я сбилась с нужного направления, сражаясь с колючками. Вокруг никого. Некого позвать на помощь. Хотя, помощь мне пока и не требовалась. Мне требовалась компания, чтобы не было так страшно идти в этот чертов березняк. Можно, конечно, вернуться, отыскать Димыча и вместе с ним посмотреть, что там сейчас происходит, и откуда взялось столько крови на траве. Но я была уверена, что если уйду сейчас, потом ни за что не найду это место. А значит, придется идти одной. Ведь просто так кровь на земле не появляется. А если вспомнить, что десять дней назад неподалеку отсюда застрелили человека и убийцу до сих пор не нашли, то этот факт становится очень важным. Придется идти одной.

Я вдохнула поглубже, пытаясь успокоиться, и шагнула с тропинки. Ноги предательски дрожали но все же несли меня все дальше, в направлении, обозначенном цепочкой кровавых следов.

За месяц до…

Он следил за объектом уже вторую неделю.

Про себя сразу решил, что так и будет его называть: «объект». Было в этом что-то мальчишеское, от игры в шпионов что-то. Он и воспринимал это поначалу как игру. «Казаки-разбойники». Выследить, найти, догнать, взять в плен. Только в его случае никакого плена не было предусмотрено. В его случае нужно было убить. Это быстро. Главное, выбрать хорошую позицию, прицелиться без суеты, задержать дыхание на пару секунд. И подумать о чем-то постороннем. Это ему всегда помогало – подумать о чем-то постороннем. Хоть и учили, что надо, наоборот, от постороннего отрешиться и полностью сосредоточиться на оружии и мишени, он всегда делал по-своему. Соглашался с тренером, кивал, а сам делал по-своему. И побеждал. Главное для него было почувствовать в самый последний миг, что победить ему не очень и хочется. Когда очень хочешь победить, ничего не получается. Удача как-будто отворачивается, дразнит, не дается в руки. Если чего-то очень хочешь, никогда не получается. Он об этом всегда помнил. Почти всегда. Но исключения только подтверждали это нехитрое правило – когда он забывал эту простую формулу, начинал хотеть чего-то всей душой, всегда все срывалось в последний момент.