Наталья Александрова - Венец Чингисхана

У меня в руках был ключ от тайны…

В буквальном смысле ключ, вот он. Но что этот ключ должен открыть? Какую дверь? Какую шкатулку? Возможно, подсказка находится на этом листке, раз уж он был спрятан вместе с ключом?

Я развернула бумажку.

Это была квитанция ремонтной мастерской.

В верхней части стояло название мастерской – «Золотые руки» и ее телефон.

Ниже от руки шариковой ручкой было вписано:

«Настольная бронзовая лампа-надгробие» – видимо, так назывался тот предмет, который отдали в ремонт в эту самую мастерскую «Золотые руки»…

Правда, «лампа-надгробие» показалось мне довольно странным названием для светильника, однако я продолжила внимательно изучать квитанцию.

И тут же была еще больше удивлена: ниже названия лампы был указан срок изготовления заказа – десятое июля тысяча девятьсот девяносто пятого года!

Этот срок наступил и прошел больше пятнадцати лет назад!

На смену бурной радости пришло горькое разочарование.

В девяностые годы прошлого века в нашей стране открывалось множество маленьких частных фирм, мастерских и магазинчиков, которые тут же закрывались или просто исчезали, не выдержав конкуренции, не справившись с рэкетом со стороны бандитов и чиновников.

Какова вероятность, что эта мастерская «Золотые руки» до сих пор существует?

Да никакой!

А если даже эта мастерская каким-то чудом уцелела – неужели там до сих пор хранится настольная лампа, которую отдали в ремонт пятнадцать лет назад?

Но Павел Васильевич недвусмысленно указал мне на тайник в сове…

Значит, я должна сделать все, что могу, а уж получится это или нет – зависит не от меня!

В комнате Павла Васильевича был телефонный аппарат. Я сняла трубку и набрала номер, напечатанный на квитанции.

И заспанный женский голос недовольно проговорил:

– Квартира Ивановых!

Ну, вот и все, я сделала, что могла, но чуда не произошло. Никакой мастерской «Золотые руки» больше не существует. Там, где была эта мастерская, живут теперь какие-то Ивановы…

На всякий случай я все же спросила:

– А вы не знаете, ремонтная мастерская…

– «Золотые руки», что ли? – переспросила женщина и тут же крикнула куда-то в сторону: – Василий Иваныч, это тебя!

Некоторое время в трубке молчали, затем послышались приближающиеся шаги, и сварливый мужской голос проговорил:

– Да не знаю я, куда ваша бритва подевалась! Раз у вас нет квитанции, так не о чем и разговаривать! Может, вы ее вообще в другую мастерскую отдали!

– Да я вовсе не по поводу бритвы, – прервала я его монолог. – И квитанция у меня есть…

– Ну, если квитанция есть – тогда другое дело! – успокоился мой собеседник. – Если квитанция имеется, приходите, мы вам все выдадим. Только новых заказов, извиняйте уж, не принимаем, у нас мастер уволился…

– Нет-нет, никаких новых заказов! – заторопилась я. – Мне бы свое получить… только напомните мне адрес вашей мастерской.

– Адрес? Адрес, это можно, только вы по адресу просто так не найдете. Вы лучше послушайте, как до нас дойти. Доезжаете, значит, до Андреевской церкви…

– А это где?

– Ну народ! – вздохнул мой собеседник. – Ну ничего не знают! Андреевская церковь – это которая на шестой линии…

– На Васильевском острове? – догадалась я.

– Ну да, а где же еще? Значится, доезжаете до Андреевской церкви, переходите дорогу и прямо напротив заходите во двор. Оттуда, значит, во второй двор, направо… только направо, налево не ходите! – в голосе его прозвучала непонятная тревога. – Свернете, значит, направо, пройдете мимо цветника, тут будет подъезд…

– Это и есть ваша мастерская? – обрадовалась я.

– Да нет, погоди, какая прыткая… – мужчина перешел на «ты». – В этот подъезд ты не входи, а сверни возле него в подворотню, а вот там уж будет дверь железная, синяя такая. Так это тоже не то, ты мимо этой двери пройдешь, а за ней будет лестница, четыре ступеньки. Ты по этой лестнице поднимайся и звони, мы тебе откроем!

Я хотела попросить еще раз продиктовать маршрут, но из трубки уже доносились сигналы отбоя.

Хорошо, подумала я, что я от природы обладаю прекрасной памятью и запомнила инструкцию слово в слово.

Едва дверь квартиры захлопнулась за Диной, Августа ворвалась в комнату Павла Васильевича.

Зять лежал в инвалидном кресле с закрытыми глазами. На лице его было счастливое, умиротворенное выражение, как у человека, закончившего трудную и важную работу. На полу у его ног валялось несколько листков с карандашными каракулями. Тут же лежал и сам карандаш, выпавший из его ослабевших пальцев.