Наталья Александрова - Волшебный город

Ольга Васильевна зевнула, потянулась и пошла на первый этаж.

Как ни странно, в приемном покое никого не было, только полосатая кошка Матрена спала на батарее.

– Эй, кто здесь есть? Где наш больной?! – крикнула Королькова, заглядывая в окошко приемной.

Там было пусто. Она прошла по коридору и увидела около лифта каталку, на которых лежал накрытый простыней человек.

– Да что же это такое! – возмущенно проговорила Ольга Васильевна, подходя к каталке. – Как так можно – оставить тяжелого больного без присмотра?

– Действительно, безобразие! – отозвался ей низкий насмешливый голос.

Простыня отлетела в сторону, и человек на каталке приподнялся.

Это был рослый мужчина лет сорока с пронзительными темными глазами и седой прядью в густых черных волосах. Он был полностью одет – черные джинсы, черный свитер, черные ботинки – и выглядел вполне здоровым.

– Что это такое? – сердито проговорила Ольга Васильевна. – Это что – вы так шутите? Так вот скажу вам, что это свинство! Я не сплю вторые сутки, на мне несколько десятков тяжелых больных, так что с чувством юмора у меня сейчас неважно…

– Неважно? – переспросил мужчина, спрыгнул с каталки и неожиданно схватил Королькову за воротник голубого халата. – У меня с этим тоже неважно! Главное, у меня нет времени на шутки, так что лучше сразу признайся, что она тебе сказала.

– Кто сказала? Что сказала? – испуганно вскрикнула Ольга Васильевна. – Отпустите меня сейчас же! Что вы себе позволяете?

– Вот скажешь – и я тебя отпущу! – процедил мужчина, нависнув над врачом, как черная скала.

Королькова почувствовала его дыхание – запах пива, чеснока и жевательной резинки.

– Ничего не понимаю! – Ольга Васильевна попыталась вырваться, в панике бросила взгляд в сторону приемного покоя, но там не было ни души, а рука незнакомца сжала ее ворот еще сильнее.

– Ничего не понимаю… – повторила Королькова гораздо тише. – Чего вы от меня хотите?

– Ты что – непонятливая? – мужчина скрипнул зубами. – С виду не скажешь! Что тебе сказала перед смертью старуха?

– Ка… какая старуха? Я не понимаю, о чем вы говорите!

– Да все ты понимаешь! Что сказала перед смертью старуха, которая померла вчера ночью?

– Русланова? – переспросила Ольга Васильевна.

– Ну да… домработница старика!

Ольга Васильевна совершенно растерялась.

Ей казалось, что все это происходит не на самом деле, не наяву.

Может быть, она все же заснула в ординаторской и все это ей только снится?

Но нет, во сне не может быть такой боли в перехваченном воротником горле, во сне не может быть такого ужаса, не может быть этого отвратительного запаха…

Но наяву не может быть такого абсурда, такой вопиющей бессмыслицы. Кого могут интересовать бредовые предсмертные слова нищей старухи?

Впрочем, сама Русланова наверняка считала их очень важными и не успокоилась, пока Ольга Васильевна не пообещала передать их ее родственнице…

– Последний раз спрашиваю! – напомнил о себе мужчина.

Перехватив воротник халата левой рукой, правой он вытащил из кармана какой-то узкий темный предмет. Раздался щелчок – и из непонятного предмета выскочило узкое сверкающее лезвие.

Ольга Васильевна почувствовала холод внизу живота.

Она представила, как это лезвие вонзается в ее тело, проникает сквозь кожу, сквозь мягкие ткани, разрушает брюшную стенку и превращает внутренние органы в кровавое месиво… ей десятки, сотни раз приходилось видеть такое месиво, приходилось бороться за жизнь людей с тяжелыми колотыми и резаными ранами, и она знала, как трудно удержать раненого на тонкой грани жизни и смерти…

– Последний раз спрашиваю – что сказала старуха? – прошипел мужчина, и кончик ножа прикоснулся к животу врача.

– Пожалуйста, не надо! – взмолилась Королькова. – Я скажу, только дайте мне вспомнить… и если можно, уберите нож, он мне действует на нервы…

– Ну смотри, Айболит, я тебе верю! – с негромким щелчком нож сложился, но рука, сжимающая воротник, натянула его еще сильнее, еще безжалостнее.

Ольга Васильевна зажмурила глаза, пытаясь вспомнить слова умирающей старухи. Опустив веки, она хотя бы не видела этого страшного человека, но по-прежнему ощущала его руку на своем горле, по-прежнему чувствовала его отвратительное дыхание, и от этого память отказывалась повиноваться.

А сейчас от ее памяти зависела сама жизнь…

Она записала предсмертные слова Руслановой, чтобы передать их ее родственнице, но после этого выкинула ставшую ненужной бумажку, и теперь приходилось надеяться только на память. А память отказывалась служить ей после многочасового дежурства…