Мэри Кларк - Прощаясь навсегда

— Идите в машину, — скомандовала Бренда. — Я хочу поговорить с вашей мамой. — Она минутку помолчала. — Лайза, не беспокойся. Ты же знаешь, с ними ничего не случится, они с нами. Тебе нужно какое-то время побыть одной.

— Даже не знаю… — подавленно ответила Лайза. — Но ты, конечно, права. Мне надо разобрать стол Джима. Я должна подать документы на пособие для детей. По крайней мере будут хоть какие-то деньги.

— У тебя есть страховка?

— Какая-то есть, — ответила Лайза.

Едва похоронила Джимми, подумала она, и уже разговор о деньгах. А мм еще задолжали четырнадцать тысяч по кредитным карточкам.

— Лайза, Джим всегда держал дом в порядке. Эд просил передать, что, если нужно будет что-нибудь отремонтировать, он поможет. Джим был прекрасным человеком, и мы любили вас обоих. Мы сделаем для тебя все, что в наших силах.

Лайза попыталась улыбнуться.

— Спасибо, я знаю.

Она проводила Бренду до двери, затем вернулась на кухню. Посмотрела на стопку конвертов на столе. Закладная, счета за газ и телефон просрочены на неделю. Если бы Джим сейчас был дома, они бы сели и вместе со всем этим разобрались. Теперь это моя работа, подумала Лайза.

Она подписала чеки и с замирающим сердцем вытащила счета по кредитным карточкам. В этот месяц она не решилась заплатить по каждой больше необходимого минимума. На одном из конвертов она увидела столбцы цифр. Сколько раз она смотрела, как Джим суммирует платежи, расстраивается из-за того, что они увеличиваются?

А потом он спускался по лестнице и сидел за своим верстаком час или два, делая вид, что что-то ремонтирует. Лайза подумала: он не хотел, чтобы я видела, как он переживает.

Почему он не перестал нервничать, когда снова нашел работу? — задумалась Лайза. Этот вопрос не давал ей покоя несколько последних месяцев. Она машинально пересекла комнату и открыла дверь в подвал. Спустилась по лестнице в мастерскую и включила свет. Лайзе было больно смотреть на образцовый порядок на верстаке. Все инструменты лежали по местам.

Шкафчик для документов — его тоже надо хорошенько обследовать. Лайза открыла верхний ящик — там лежали аккуратно подписанные папки с декларациями о доходах.

Открыв другой ящик, она увидела, что в нем хранились какие-то чертежи. Под ними, на дне, она обнаружила большую коробку — нет, целых две, в оберточной бумаге, перевязанные бечевкой.

Поставив коробки на стол, Лайза перерезала бечевку, развернула бумагу и подняла крышку первой коробки. С ужасом, не веря своим глазам, она смотрела на уложенные ровными рядами пачки денег и долго не могла отвести от них взгляд.

Час спустя, пересчитав содержимое коробок, Лайза узнала, что Джим Райан, ее любимый муж, прятал у себя в мастерской пятьдесят тысяч долларов.

За два года, проведенные в Нью-Йорке, экстрасенс и медиум Бонни Уилсон обзавелась обширной клиентурой. Тридцатилетняя Бонни, красивая, тоненькая, черноволосая, с бледной кожей, больше походила на манекенщицу, чем на человека, занимающегося парапсихологическими явлениями. Но на самом деле она была неплохим специалистом. Особенно часто к ней обращались те, кто хотел вступить в контакт с умершим любимым человеком.

Она обычно объясняла новым клиентам: «Экстрасенсорные способности можно развить у любого из нас. Однако даже в детстве я умела чувствовать, что происходит в жизни других людей. Со временем я обнаружила, что могу устанавливать контакт с теми, кто перешел на высший уровень существования. Некоторых расстраивает то, что я говорю, но большинству служит хорошим утешением. Бог дал мне этот дар, и мой долг — использовать его на благо людей».

Бонни регулярно посещала ежемесячные собрания Ассоциации нью-йоркских экстрасенсов. Сегодня, как она и думала, Герт Макдермот, которая никогда не пропускала этих собраний, не пришла. Понизив голос, члены ассоциации обсуждали трагедию, случившуюся в ее семье.

— Я схожу к Герт, — предложила Бонни. — Может, получится ей помочь.

В этот же день, но раньше, Джед Каплан отправился на ставшую привычной прогулку, начинавшуюся от дома матери на пересечении 14-й улицы и Первой авеню и заканчивавшуюся на берегу Гудзона. Вот уже пятый день подряд он проходил по этому маршруту.

Джед глядел на Гудзон с легкой улыбкой. Мысль о том, что «Корнелия II» больше не будет бороздить эти волны, приводила его в возбуждение. Он с наслаждением представлял себе, как тело Эдама Колиффа разлетается на части. Эта картина вновь и вновь вставала у него перед глазами.