Рауль Мир-Хайдаров - За все наличными

— Да, пожалуйста, — кивнул Фешин, невольно поддавшись интересу. — Я готов их приобрести. Жаль, если такие вещи разойдутся по разным адресам или покинут Россию.

— Вы правы... — Старик цепко оглядел непонятного покупателя и быстро исчез в подсобке, откуда вернулся с аккуратно завернутыми в старое одеяло гравюрами.

Пейзажи действительно были великолепными, исполнены тщательно, со вкусом, и Тоглар поразил продавца, когда, даже не спрашивая цены, решительно сказал:

— Беру.

— Все?.. — удивился растерявшийся старик.

— Да, все, — и, не торгуясь, отсчитал названную хозяином сумму.

— Может, вам надо еще что-нибудь подобрать, подыскать? Так я с удовольствием... — предложил вдруг на радость Тоглару подобревший старик.

— Да, наверное, мы еще кое-что купим у вас. Я пришлю сюда знающего человека, он и отберет на свой вкус, я ему доверяю, — согласился Фешин. -Он закажет вам необходимое для моего дома. Я и гравюры сейчас забирать не буду, за ними заедут завтра-послезавтра. — И неожиданно, словно только что вспомнил, взволнованно сказал: — Есть у меня к вам и личная просьба, помогите, пожалуйста. Я ищу картины Николая Ивановича Фешина, слыхали про такого? Он работал в России, в начале века...

Старик довольно долго молчал, отыскивая в памяти фамилию, потом заглянул в какой-то толстый рукописный гроссбух и только после этого, виновато разведя старческими руками в "гречке", сказал:

— Извините, не знаю такого, и в моих списках не числится. Но не беда, ко мне многие коллекционеры и знатоки заходят, часто звонят, справляются о цене и спросе, да и я частенько у них консультируюсь. Так что обязательно прознаю про вашего Фешина. Откуда он родом, где жил, где работал, где и с кем выставлялся, где умер?

Тоглар довольно подробно рассказал, что знал, и даже назвал города, где наверняка должны быть работы академика Фешина.

— Ну, по таким ориентирам да такого известного художника просто грех не найти, — ободрился хозяин антикварной лавки. — Обнищал повсюду народ в России, и в Поволжье тоже. Свяжемся с коллекционерами и художниками из тех краев, нынче все везут в Москву. Есть заказ — будут картины. Уверяю вас, найдем, дайте только срок...

На том они, довольные, и распрощались. Тоглар оставил старику свою новую парижскую визитку. Он поверил, что с помощью такого искушенного в старине человека обязательно выйдет на след картин своего деда... 2

Ремонт, реконструкция, перепланирование на Кутузовском, как и предсказывал Георгий-Эйнштейн, затягивались из-за того, что основательно перестраивались две трети лестничной площадки громадного сталинского дома. Сразу после возвращения Тоглара из Парижа Виленкин, вводя хозяина в курс текущих дел, смущенно признался: все, чем он до этой поры занимался, включая наиболее удачные проекты, по большому счету было лишь изысканным косметическим ремонтом, с тщательным световым и пространственным решением. Настоящая дизайнерская и архитектурная работа — с перепланировкой, когда наполовину сносятся стены и остаются одни полы, а точнее, метраж от полов, — выпала ему лишь здесь, на Кутузовском, и он, не имея прежде такого опыта фундаментальной перестройки, не смог точно рассчитать лишь одно — время. Но классная работа не делается в спешке...

Тоглар и сам это знал. Он верил своему дизайнеру и, как человек с фантазией, видел все, что задумал гениальный Виленкин. После двух-трех переделок, согласованных с Тогларом, вопрос о конкретной сдаче квартир под ключ вообще отпал: жесткие сроки, как понял Константин Николаевич, могли сказаться на качестве работ и закрепощали фантазию автора проекта, которому объект был так же дорог, как и хозяину, а может, для художника он был даже важнее, ведь он выхаживал его как дитя, создавая с нуля.

Такое спокойное отношение к переезду на Кутузовский возникло у Тоглара потому, что он прекрасно обжился в "Метрополе". Его трехкомнатный люкс на втором этаже одного из лучших отелей Москвы как нельзя лучше подходил для комфортной жизни. В пятизвездочных отелях, предназначенных для состоятельных гостей, жизнь быстро отладилась по международным стандартам. Тут стали оказывать все мыслимые и немыслимые услуги, потому что главными постояльцами гостиницы были не просто богатые люди со всего света, а зачастую господа с причудами. Подстраиваясь под вкусы экстравагантных клиентов, гостиница быстро подняла сервисный уровень, достойный любой европейской столицы. Быть может, и неожиданное путешествие в Париж, открывшее Тоглару новые горизонты в жизни, заставляло его не спешить с ремонтом и переездом. Ведь он мог слетать с Натальей еще куда-нибудь — мир, оказывается, так велик, прекрасен и разнообразен, и дверь в него стала теперь распахиваться на удивление легко, так что Константину Николаевичу было даже трудно свыкнуться с этим. Но вспоминая дни в Париже, вечер в "Леди Астор", он понимал, какие перспективы открываются перед ним! Теперь он знал, что, например, сегодня, в начале февраля, когда зиме в России конца-краю не видать, можно слетать на остров в Тихом или Индийском океане у экватора, где круглый год лето. На те самые, ласкающие слух своими названиями острова, которые весь советский народ видел лишь по телевизору в "Клубе путешественников" у Юрия Сенкевича или, на худой конец, читал о них в книгах о морских путешествиях и пиратах: Фиджи, Таити, Тасмания, Сейшельские, Мальдивские острова, десятки крошечных островков в Океании... Все это звучало как музыка, но теперь уже не казалось сказкой, в которой невозможно очутиться. Конечно, влюбленному Тоглару хотелось показать этот прекрасный мир своей избраннице и увидеть его самому глазами художника, ведь там совсем иные краски, иное освещение, иная реальность! Но Наталья, с которой Тоглар переговаривался по телефону почти каждый день, не могла и на неделю покинуть Ростов, оставить больную мать. Да и на работе, по ее словам, хлопот хватало. Мода — дело капризное: в феврале в их салоне-магазине ожидали с инспекционной поездкой и новыми моделями парижского патрона Робера Платта. В общем, приходилось терпеливо ждать, хотя он не раз предлагал, чтобы Наталья оставила работу в фирме Кристиана Лакруа. В какие-то дни, когда особенно допекала тоска, Тоглар и сам едва не срывался в Ростов, но Наталья останавливала его, просила подождать лучших дней. Константина Николаевича утешало лишь то, что, провожая ее после Парижа на ростовский рейс, он успел незаметно положить в ее любимую сумочку внушительную пачку долларов — они, наверное, в связи с болезнью матери были ей сейчас очень кстати.