Галина Зарудная - Яд иллюзий

Я задумчиво пригубила вино, но внезапно поняла, что больше не ощущаю бокал в своей руке. Услышала, как он беспомощно разлетелся на мелкие осколки где-то далеко внизу, столкнувшись с асфальтом. Но я больше не думала о нем… Не думала ни о чем.

Я оторопело, не двигаясь смотрела на угол дома.

Точно на том месте, где и предполагал Борщев, стоял Кирилл Чадаев.

Он был одет как в тот раз, когда я видела его впервые – в длинный кожаный плащ и плотную вязаную шапочку. Но сомнений не было – то был именно он. И он не сводил с меня глаз.

Страх ударил в голову, будто непосильная доза алкоголя, в миг все поплыло перед глазами, а живот скрутила холодная судорога. Я резко метнулась обратно в комнату, и, запутавшись в занавесках, рухнула на пол как подкошенная. Не в силах подняться, цепляясь за край подоконника, царапая и ломая ногти в панике, старалась как можно скорее запереть дверь балкона, и когда, наконец, смогла это сделать, прижалась к ней спиной, в ужасе ухватившись за голову.

Все же он там! Он там! Он пришел меня убить!

Из ванной выскочил Борщев в наспех застегнутой рубашке и брюках.

– Мне показалось, – вскричал он, несясь ко мне навстречу. – Или хлопнула дверь балкона?

Я не могла разомкнуть рта от страха.

Леша выкрикивал еще что-то, встряхивал меня, но я находилась будто в ступоре. Он помог мне подняться на ноги и отвел на кухню.

– Ты что, хотела выйти на балкон? Зачем? Я же запретил тебе! Разве ты не понимаешь, насколько это опасно?

Он приставил к моим губам чашку с водой и заставил выпить. Затем набрал еще воды, посчитав, что этого не достаточно, но я резко замотала головой, протестуя, и Леша сердито пригрозил:

– Либо говоришь мне, что случилось, либо я сейчас же звоню твоему отцу!

Я взяла чашку, но ничего не сказала.

Однако в этот миг одна очень необычная, почти незаметная деталь привлекла мое внимание.

Я смотрела поверх чашки на свой холодильник, сплошь обклеенный цветными напомнашками, смотрела во все глаза, боясь, что у меня начались галлюцинации, что я окончательно сошла с ума…

Поставив чашку на стол я медленно встала, едва не падая в обморок, не сводя с него глаз… с того странного предмета, постороннего предмета, никогда раньше не бывавшего ни в моем доме, ни в моей кухне, ни тем бом лее на моем холодильнике.

– Аня, ты скажешь мне, что происходит? – Голос Борщева звучал почти отчаянно.

Как в каком-то кошмарном сне я потянула руку к тому месту на холодильнике, где напоминашек было особенно много, наклеенных одна поверх другую, схожих по форме на растрепанного разноцветного осьминога, из-под брюха которого выглядывал едва заметный темный уголок. Я уже не сомневалась, что это было. Но дотронуться до него оказалось несказанно трудно, несколько секунд я не дышала, понимая, что сейчас я открою ящик Пандоры, что обратного пути уже не будет, что вся суть происходящего кошмара станет явной просто сейчас…

Осторожно, не дыша, я дотронулась до того злополучного уголка, потянула его, содрогаясь всем телом от того, что открывалось моим глазам. Сперва я увидела на изображении часть чьей-то руки в свете вспышки, затем жгуче-черные длинные волосы, разметавшиеся по траве…

– Все же, – выдавила я сквозь парализованную от шока гортань. – Все же он оставил мне послание, Леша… Ты был прав… Господи… Ты был прав…Это страшный человек!

Истерически всхлыпывая я подала Алексею небольшой палароидный снимок. На нем была Мирослава Липка. Только что убитая Мирослава Липка.

– Вот зачем он был здесь… Он хотел, чтобы я знала…

– Чертов псих, – сквозь зубы выкрикнул Борщев, и схватил меня за руку.

– Так ты выходила на балкон? Ты была там? Ты его видела, да? Поэтому испугалась?

И не дожидаясь, что я скажу, капитан схватил пистолет и побежал к двери.

– Нет, – опомнилась я, бросаясь за ним. – Не выходи, Леша! Он слишком опасен! Не нужно, пожалуйста…

Но он уже выскочил из квартиры.

– Запри дверь и звони в милицию, – эхом разнесся его голос по подъезду.

Я упала в пороге, и продолжала умолять:

– Леша, нет… Леша, он же убьет тебя, он тебя убьет…

Через минуту на улице послышались два отдаленных хлопка, не оставляя сомнений в том, что это были выстрелы. Я похолодела от ужаса, не в силах даже закричать.

Отчего-то я точно знала, что это стреляли в Борщева.

Еще через минуту я услышала шаги в подъезде.

Шаги, которые не могли принадлежать капитану, всегда ступавшему тяжело и быстро. Те шаги были очень легкими, почти бесшумными, неторопливыми и уверенными.