Галина Зарудная - Яд иллюзий

– Пора уже заканчивать этот нудный роман. – Я старалась казаться веселой и говорить бодро. – Хотя, вряд ли наши соотечественники многое потеряют, если никогда не увидят его перевода.

Мама засмеялась. Наверное просто стремилась меня поддержать. Но у меня отлегло от сердца при виде ее нежного улыбающегося лица.

Папа переловил меня уже практически при выходе.

– Ты плохо ела сегодня, – негромко подметил он. – Ковырялась в тарелке для видимости. Сколько часов спишь?

Доктор – одним словом.

Я вздохнула, как школьница, которую не отпускают на улицу, пока она не выучит все уроки.

– Утром несколько часов, потом вечером…

Папа быстро чмокнул меня в нос, не дав договорить.

– Ну хорошо-хорошо. Никаких претензий.

Прощались не менее жарко, как перед тем приветствовали друг друга. Разве что у каждого лежало по глыбе на плече. У них от того, что не насытились моим обществом. У меня – от переизбытка внимания.

Папе не терпелось проводить меня до дома или хотя бы отвезти на машине, но я строго-настрого запретила, в конце концов – две улицы перейти.

И вот, наконец, меня отпустили.

Мои родные, любимые люди.

Когда-то они оказались рядом в очень трудную для меня минуту.

Иначе и быть не могло.

Спасли меня… теоретически.

И все же произошедшее теперь всегда будет стоять между нами…

Как стена из сырого гранита, от которой веет могильным холодом…

Нерадивый, пасмурный вечер.

Депрессивный дождь заливает улицы.

Странно, что такую погоду, выворачивающую душу наизнанку еще называют творческой.

Странно, что так и есть.

Дивный каприз природы – наделять творцов в такие моменты острым, мистическим блаженством. Когда душа – антенна, пропускающая сигналы астральных стихий, а тело – предмет воспроизведения, перерождающий душевные муки в материал.

Однако в этой милости – ее жестокость.

Боль, терзающая чувственную душу, может так же и уничтожить ее.

И столько прекрасных, возвышенных натур погибает в подобный вечер…

Невесть откуда берутся эти циничные раздумья. Нахальными, незваными гостями, смутно и бестолково ютятся в голове.

Я шла, поглощенная ими, попавшая в ловушку, будто невольно втянутая в чей-то скучный разговор. И потому не сразу услышала шаги у себя за спиной.

Но сердце сделало резкий глухой толчок, когда я внезапно осознала, что преследуют они именно меня.

Свернула за угол.

Они за мной.

Перешла дорогу.

Они сделали то же.

Повернула к своему дому.

«Хвост» отправился следом.

Пустые, промозглые тротуары. Где-то вдалеке завыла жалобно собака. Стремительно промчалась машина. И больше поблизости – никого.

Я сразу же ускорила шаг и услышала, как преследователь тихо выругался. Совсем близко.

Меня разрывали страх и любопытство. Хотелось обернуться, взглянуть на него, и в то же время не хватало духа.

Я перешла практически на бег.

Поддавшись приступу паранойи, бросилась в подъезд, стремглав взлетела на третий этаж, спотыкаясь, чуть не падая, перебирая на ходу связку ключей дрожащими и мокрыми руками. На мгновение меня застопорило – внизу, простонав, бухнула входная дверь.

Ввалившись в квартиру, я едва не растянулась на полу прихожей, но очень быстро пришла в себя. Заперлась и отступила на шаг.

Прислушалась.

Сердце замерло.

Тихо.

Никто не шагал.

Не стучал.

Не звонил.

Не пытался выбить дверь.

Я осторожно заглянула в глазок.

Никого!

Глубоко вздохнула.

Выдохнула.

Закрыла глаза.

Тряхнула головой.

Затем тихо повернула замок, резко распахнула дверь и выглянула в подъезд.

Никого!

Медленно, сдерживая дыхание, стала спускаться вниз.

Второй этаж.

Первый.

Выглянула на улицу и убедилась – ни души!

Если кому-то требовалось напасть на меня, достаточно просто подкараулить в подъезде. В этот час и при такой погоде – совершенно беспрепятственно.

К тому же - вот она, добыча, смело ступающая прямиком в руки, самолично представшая на востребование.

Но цель преследователя заключалась совсем в другом.

Это стало ясно, как только шаги затихли.

Впрочем, их и не было.

Я разглядела на лестнице только одни следы – свои собственные.

Он даже не входил в подъезд!

Вернувшись домой, я со злостью захлопнула дверь, сбросила туфли и стояла босая посреди прихожей.

В квартире таилась тишина. В общем – как и обычно. Но никогда еще она не казалась мне такой тяжелой и зловещей.