Наталия Левитина - Блондинка в Праге

– Лена, нет! – заорал Игорь. – Прошу тебя!

К счастью, он не посмел ко мне прикоснуться. Не отобрал телефон и не сломал все десять пальцев и нос (чтобы не смогла набрать номер), а просто пулей вылетел из кабинета.

Я обошла стол и села в его кресло. Положила мобильник, так и не позвонив Татьяне. Задумалась, что же теперь делать.

Была бы умнее – записала бы разговор на диктофон и обзавелась доказательством вины Игоря. Но я почему-то этого не сделала… И я знаю почему: потому что не собираюсь впутывать в наши дела полицию. Вообще не хочу выносить сор из избы. Если честно, все мои угрозы в адрес Игоря были пустым сотрясением воздуха. Я пока не придумала, как с ним разделаться. Он однозначно заслуживает сурового наказания. Но сейчас мне хочется самоустраниться. Чувствую себя невероятно уставшей, словно разгрузила вагон мешков с цементом…

Вот куда он побежал, а? Домой, к Татьяне, чтобы сразу же – по горячим следам – опровергнуть мои обвинения? Но я и не думала ей звонить, это был шантаж. Хотела, угрожая разоблачением, выпытать у Игоря подробности аферы. Когда он впервые задумался об убийстве, каким образом вышел на Владимира, сколько пообещал заплатить… Детали, явки, пароли…

Наверное, это мазохизм – расспрашивать о Владимире, зная, что именно его наняли для убийства. Мне так и не удалось объединить в сознании два образа – нежного, обаятельного парня, игравшего для меня на гитаре, и хладнокровного преступника. Но я смогла бы это сделать, если бы Игорь не сбежал и выложил подробности. И когда невероятное двуличие Владимира было бы доказано, я сумела бы возненавидеть этого мужчину… А пока почему-то не получается…

Что же теперь делать? Сидеть и ждать, пока вернётся мой придурковатый компаньон?

В кабинет заглянула секретарша.

– Можно возвращаться уже? – осторожно поинтересовалась она. – Шампанское купила.

– Какое ещё шампанское?

– Отличное. Полусухое, как вы любите, Елена Владимировна.

– А-а, это… Ладно, поставь в холодильник.

– А Игорь Николаевич куда умчался? Так рванул машину с места – аж покрышки в дым!

– Возникло одно срочное дело, – ответила я недовольная, что приходится отчитываться перед секретаршей. Но ей попробуй не скажи, сама придумает небылицу и по всей конторе разнесёт. – Ему пришлось уехать.

– Шампанское, значит, позже?

– Да, Вика, да.

– А вы к себе в кабинет пойдёте или тут сидеть будете?

Вот так у человека и возникает мысль о жестоком убийстве.

Сейчас я прибью эту любопытную болтушку!

Конечно, я останусь в кабинете Игоря. Просмотрю все документы на его столе и файлы в компьютере. Что он тут ещё натворил, пока я путешествовала?

– Вам чаю сделать?

– Давай, неси.

– А как там, в Праге?

– Вика, мне сейчас некогда! – зло рявкнула я.

Секретарша испарилась, но успела-таки недовольно фыркнуть.

Я – плохая начальница. Другая бы на моём месте позвала выпить чаю, приголубила, подарила бы какой-нибудь чешский сувенир, а заодно расспросила бы, что происходило в офисе во время её отсутствия.

Но мне сейчас некогда нянчиться с Викой. Хорошо, буду и дальше оставаться начальницей-стервой. Зато никто не сидит у меня на шее и не болтает ножками.

Позвоню-ка я Натке! Моё солнышко. Только сначала надо слегка взбодриться, иначе ребёнок поймёт – дела у меня не очень…

Минут десять смотрела в окно, подперев подбородок кулаком. Настраивалась на положительную волну. За окном по-прежнему моросил дождь, с улицы тянуло прохладой…

Но мобильник заголосил прежде, чем я успела нажать первую кнопку.

«Игорь», – возникло на экране.

– Вот! – покачала я головой. – И стоило убегать сломя голову, чтобы через десять минут позвонить? Да, Игорь, слушаю. Чего тебе?

– Это не Игорь. Я звоню с его телефона. Вы Елена? Он вам кто?

– Что случилось?! – сразу же встрепенулась я, подскочила в кресле.

– Ваш Игорь тут попал в аварию на перекрёстке… А вы не могли бы подъехать?

– Конечно, я сейчас приеду! Где, какой перекрёсток? Что с Игорем?!

– Да вообще-то ничего хорошего. То есть… Совсем плохо…

Автобус скаутского лагеря подъехал к лицею. Там, во дворе, залитом солнцем, я встречала Натку. Прошло целых две недели с тех пор, как мы с ней виделись последний раз. Я ездила в лагерь проведать ребёнка сразу после возвращения из Праги и изъявила желание приезжать в лес почаще. Или даже организовать неподалёку собственное стойбище, чтобы иметь возможность каждый день видеть мою малышку. Натка почему-то строго-настрого запретила это делать. Сейчас ребёнок – загорелый, довольный – вывалился из автобуса прямо в мои объятия. Дочка похудела, рваные джинсы болтались на ней как на вешалке, в вороте уехавшей вбок футболки трогательно торчало костлявое плечико. Двор школы наполнился гомоном, радостными возгласами и суетой и сразу стал тесным. Юные туристы выгружали рюкзаки и отбивались от родителей. – Мама, познакомься, это Миша, – застенчиво сказала Натка.