Наталия Левитина - Блондинка в Праге

Сегодня мы по обоюдному согласию ограничили потребление алкоголя. Пьянству – бой! Лишь взяли по бокалу красного вина, и оно было превосходным. Тема нашей беседы была неисчерпаема – мы говорили о Праге. Я делилась впечатлениями, а Володя их комментировал. Как выяснилось, он был настоящим знатоком чешской столицы и человеком, влюблённым в этот город.

Я была в смятении. Хотелось знать о спутнике всё и в то же время не знать ничего. Боялась выяснить, что он женат. Боялась выяснить, что он свободен.

Если женат, то Володя – герой не моего романа. Меня не привлекают сиюминутные интрижки, замешанные на воровстве у другой женщины и оставляющие противное послевкусие. Занят? До свидания!

Но если Володя свободен – ещё хуже! Значит, путь открыт, мы можем дать себе волю… Но страшно увязнуть в отношениях, отношения – это не для меня. Снова ободрать кожу, исполосовать сердце? Нет уж, увольте… И к тому же сейчас я всецело принадлежу дочери, и ни один мужчина не сумеет вторгнуться в наше чудесное девичье царство. Пока Натка не вырастет и не станет жить самостоятельно, я не позволю себе никаких романов…

Как грустно это осознавать, видя перед собой обалденного да ещё и заинтересованного тобой мужика! А может, не стоит быть такой категоричной? Вдруг здесь в Праге мне на самом деле посчастливилось найти мою «австралийскую» половинку?

Володя упорно продолжал сводить меня с ума: улыбкой, молчанием, комментариями, прикосновениями… Сладостный дурман кружил голову. Вчера я могла списать всё на опьянение, но ведь сегодня была трезва, как стёклышко! Один бокал вина не в счёт.

Не знаю, прилагал ли спутник какие-либо усилия к тому, чтобы вскружить мне голову, или у него это получалось непроизвольно. Его обаяние, как тёплое течение Гольфстрима, обволакивало со всех сторон. Мне казалось, все женщины должны видеть, как Володя хорош, и, бросив дела, мчаться сюда, на площадь Юнгмана, чтобы хоть одним глазком взглянуть на этого волшебника…

Но ничего подобного не происходило! Путешественницы и аборигенки занимались своими делами, варили кашу или изучали витрины – толпа возбуждённых и очарованных девиц вовсе не атаковала моего спутника…

Неужели колдовской образ присутствует только в моей голове, а рядом за столиком сидит самый обыкновенный мужчина? Чем тогда он меня приворожил, загипнотизировал, как кролика?

Нет, это невозможно, я не поддаюсь гипнозу. Пятнадцать лет назад мне сделали прививку от любви, и теперь в моей крови присутствуют антитела к этой страшной заразе. Я разучилась любить, не умею быть открытой, доверчивой…

Почему же сердце не на месте? То оно скачет, как мустанг, то замирает.

– Так, значит… Твой ребёнок уже вырос? А насколько? Вероятно, не такой уж он и большой?

– Сыну почти двадцать.

– Ого! И вправду большой!

– К сожалению, мы с ним видимся не так часто, как хотелось бы. Он классный парень, и очень мне нравится. С его матерью я давно в разводе. Была любовь… Но уже очень давно… Как будто в прошлой жизни.

– А сейчас… У тебя кто-то есть?

– Лена, я свободен, – произнёс Володя, прожигая меня взглядом. – Абсолютно свободен.

Ох!

Как бы сохранить самообладание?

Он свободен!

– Десерт? – рассеянно пробормотала я в ответ на вопрос услужливого официанта. – Ой, а я не знаю… Ещё ничего не выбрала. Тирамису?

– Тирамису! – хмыкнул Володя. – Ты обязана попробовать творожные кнедлики. Исконно чешский десерт.

– Они бывают ещё и творожные?

– Да какие угодно! А у этих внутри к тому же клубника.

– Всё, я поняла: чешская кухня – это диверсия против стройной фигуры!

– Однозначно, – согласился Володя. – Кнедликовая вакханалия, литры мясного соуса, тонны зажаренной свинины!

– И ко всему этому – океан пива. Тысяча, нет, миллион сортов! Как жительницы Праги сохраняют стройность? Наверное, им это удаётся только потому, что город расположен на холмах, и они весь день бегают вверх-вниз по крутым улочкам. – Так что насчёт кнедликов с клубникой?

– Ладно, тащите, – кивнула я официанту. – Один раз живём. Потом отработаю в спортзале.

– Я тоже иногда хожу в спортзал.

– Если судить по твоим каменным мышцам, ты там живёшь.

– Ты мне льстишь.

Володя смотрел на меня, подперев подбородок кулаком, и улыбался.

– А теперь твоя очередь признаваться, свободна ли ты.

– Я живу с дочкой. Ей четырнадцать…

– О-о… Это сложный возраст.

– Между нами полное взаимопонимание и безоглядная, сумасшедшая любовь. Тут никаких проблем. Но что касается её отношений с внешним миром и другими людьми – да, согласна, возраст очень сложный…