Джон Макдональд: Оранжевый для савана

По его глазам я понял, что больше у нас шансов не будет. Ни одного.

А потом с носа раздался странный, пустой стук, а затем ужасный, глухой, трескучий, чрезвычайно громкий, монотонный шум, дно пошло вверх, яхта накренилось так резко, что все мы пошатнулись. Моя яхта — отнюдь не проворная старушка, момент сил она дает приличный, во все тридцать восемь тонн водоизмещения. Для владельца яхты этот звук равносилен вырываемому сердцу, и я заледенел на месте. А Артур, все еще шатаясь, опустил-таки пепельницу на Бу Уаксвелла. Почувствовав опасность, Бу шарахнулся, как от огня. Артур промахнулся, надеясь попасть ему в голову. Но пепельница, расколовшись на дюжину кусков, все же ударила его по руке и пистолету. Уаксвелл увернулся, а пистолет, вращаясь, отлетел к ногам Чуки. Она бросился к нему, подняла, держа обеими руками прямо перед собой и прищурилась, чуть отвернув голову в предвидении ожидаемого выстрела. Раздался чертовски громкий хлопок. Бу рванулся с места, пытаясь спрятаться за Артура, но налетел прямо на стул, который я швырнул в него. Прогрохотал следующий выстрел из рук очень искренней брюнетки. Он заставил Бу броситься на заднюю палубу. Бедные старые двигатели все еще работали, стараясь ввинтить «Флэш» в остров по самую корму. Уаксвелл перебежал к левому борту и рванул по лестнице на верхнюю палубу. Я было помчался за ним, но Чуки крикнула, чтобы я поднял голову. Удержав равновесие на накренившейся палубе, она выстрелила в него снизу вверх. Возможно, Бу собирался выбраться на нос и спрыгнуть оттуда на остров, в заросли ризофоры. Но решительность девушки заставила его спрыгнуть в воду. Передние шесть метров «Флэша» врезались в сплетение ризофоры. Когда Бу побежал через верхнюю палубу, я бросился на корму, едва не свалив Артура за борт.

Я вовремя обежал угол и успел заметить, как он спрыгнул в черную воду в пяти метрах от корней ризофоры. Уаксвелл прыгал и в длину и в высоту ногами вперед, как ребенок, взмывающий с высокой доски, чтобы пролететь узкую часть палубы. И приземлился как раз в том месте, где блестели сквозь иллюминатор и серебрили воду яркие огни камбуза. В таких случаях ожидаешь громкого всплеска. Он же как-то неожиданно жутко замер. Поверхность воды спокойно колыхалась в нескольких сантиметрах ниже его живота. Он так и остался, странно прямой, молчаливый, с откинутой назад головой и выпирающими на шее связками. Я думал, что он увяз, но Бу колыхался туда-сюда, совершая странные движения, словно человек, повисший на верхушке дерева.

Он потянулся вниз, опустив руки под воду, и издал слабый звук, словно пытался закричать шепотом. Медленно повернув голову, посмотрел на нас троих. Протянул к нам правую руку и еще раз издал все тот же жуткий звук. Потом медленно наклонился и спокойно замер лицом вниз. Казалось, что-то подталкивает его снизу, подталкивает и отпускает. Бу медленно уплывал в темноту и появлялся снова с медлительностью, свидетельствующей о длине темного, подгнившего пенька, восьми-десяти сантиметров толщиной, уходившего сквозь черную воду вниз, к мертвой корневой системе, всего на несколько сантиметров выступая над водой. На него он, приводнившись, насадил сам себя.

Чуки прижималась к Артуру и рыдала так, словно у нее сердце разрывалось.

Ее руки обвили его шею, а пистолет выскользнул из разжавшихся пальцев, слегка звякнул о перила и упал в море. Я отправил их вниз, взял фонарь и самый длинный багор, пошел на правую боковую палубу, с некоторым воодушевлением подцепил Бу сзади за воротник рубашки, приподнял вперед и перевесил на небольшие темные побеги молодой ризофоры, выросшие у самой поверхности воды. Только тогда я вспомнил о работающих двигателях и бросился выключать их, пока они не сгорели. Артур сидел в салоне в большом кресле, держа на коленях Чуки. Крепко обнявшись, они закрыли глаза, не шевелясь и не издав ни звука. Я прополз весь трюм с огромным фонарем в поисках какой-нибудь маленькой дырочки, вероятно, размером с мотоциклетную коляску. Поразительный звук.

Когда я вернулся, Артур спросил, не может ли он помочь мне. Я взял его с собой на корму, мы простучали баграми всю корму и обнаружили, что там полно воды. Я послал его в переднюю часть трюма с фонарем и небольшим сигнальным устройством, жестянкой со сжатым воздухом, чтобы дать мне знать, если стволы ризофоры станут пробиваться сквозь днище.

Потом я решил дать задний ход. Примерно метр прошел, запустив двигатель на полную мощность, все обдумал и попытался включить один двигатель на передний, другой на задний ход, чтобы раскачать корму. Она раскачивалась, при этом нос неприятно потрескивал. Я заметил, что, когда мы врезались, компас взял направление на восток. Яхта изменила курс гораздо резче, чем я рассчитывал. Рассчитав время, я понял, что мы не могли уйти особо далеко на юг от Павильон-Кейт и, возможно, находились на середине пути к реке Чатхэм. Я дал задний, раскачал яхту и снова дал задний. После четвертого раскачивания яхта внезапно выбралась из ризофоры, издавая весьма противный звук.