Юрий Тихонов - Следствием установлено…

— Н-нет, не знаю, — упавшим голосом сказал Глухов.

— Вы же еще и не смотрели как следует, — спокойно продолжал Вячеслав. — Поглядите внимательно, есть среди них человек, у которого Шестаков отнял шапку и перчатки?

Под ладонью Вершинина плечи паренька расправились, и он прямо взглянул на трех парней. Субботин выбрал место крайним справа, а Глухов стал разглядывать сидящих слева направо. Все, затаив дыхание, наблюдали за его поведением. В комнате нависла звенящая тишина. Казалось, даже понятые побаиваются, как бы их не опознали по ошибке. Однако Виктор остался равнодушным при осмотре первых двух человек. Поведение его изменилось, когда он стал разглядывать Субботина: глаза застекленели, по полным щекам прошла мелкая дрожь. Субботин, как в гипнозе, тоже не отводил, взгляда от Глухова.

«Ура, ура, ура, виват? — мысленно сказал себе Вершинин, заметив реакцию обоих. — Он!»

— Это не тот, — почти беззвучно слетело с губ Глухова.

В первое мгновение Вячеславу показалось, что он ослышался.

— Как не тот? Вы же узнали его. Я видел.

— Не тот, — тихо повторил парнишка.

С ехидной улыбочкой Субботин распрямился на стуле.

— Значит, не тот? — переспросил Вершинин. — Тогда кто же это? Кто? Ведь ты знаешь его.

Повернув к следователю умоляющее лицо, Глухов затараторил скороговоркой:

— Не он это, не он, честное слово, не он. Другой это.

— Другой? Какой другой?

— Он рядом стоял с тем парнем, у которого отняли шапку и перчатки. Тоже был пьяный. У него Ханыга ничего не взял, взял у другого, — бормотал Виктор, избегая взгляда Субботина.

Вершинин рассчитывал теперь, что Субботин должен признаться, однако он ошибся. Тот равнодушно взирал на происходящее, словно оно касалось другого человека.

«Сильна выдержка у непробиваемого, — подумал Вячеслав, пытливо рассматривая его бесстрастное лицо, — ну, да ладно, как ни хорохорься, а признаваться придется».

— Рассказывай, — сказал Вершинин, обращаясь к Субботину.

Субботин едва заметно передернул плечами.

— Рассказывай, рассказывай, Вадим. Смелей. Ты же видишь, запирательство бесполезно, нам все известно. Теперь хочется от тебя услышать, что происходило в тот Вечер после того, как Шестаков, то бишь Ханыга, ограбил твоего приятеля.

— Опять вы мне про Ханыгу. Откуда мне его знать?

— Позволь, позволь. Ты ведь был частым гостем на вокзале, сам этого не скрываешь.

— Был. Ну и что же?

— Ханыга тоже проводил там почти каждый вечер. Друг друга вам не миновать. Вот посмотри, — он показал ему небольшую фотографию Шестакова.

Вадим равнодушно посмотрел на снимок и покачал головой.

— Первый раз вижу.

— Значит, Нина по-твоему врет?

— Врет.

— И Глухов?

— Врет, как шакал.

— Ну подумай, зачем им врать, оговаривать тебя, если вы незнакомы друг с другом. Нину ты видел только мельком, Глухова совсем не знаешь. Какие могут быть счеты между вами?

— Глиста скажет то, что вам нужно, а этому сеньору-помидору просто со страху померещилось. Он метался-то, как крыса. Да и вы, я заметил, здорово волновались из-за своей затеи с опознанием. Боялись лопнет.

— Значит, и я уже задался целью погубить тебя?

— Все может быть, — упрямо сказал Субботин. — Убийство вам надо раскрывать, а мне его легче всего пришить. Вот и стараетесь.

— Почему именно тебе, а не другому? — с иронией поинтересовался Вершинин.

— Так, — последовал короткий ответ.

Вячеслав положил авторучку на стол, собрал бумаги, сложил их аккуратно в портфель. Затем, опершись головой о руку, принялся внимательно, как диковинное животное, изучать сидевшего перед ним парня. Поначалу тот встретил его взгляд вызывающе, но потом опустил голову и стал нервно пощелкивать пальцем о палец.

— Ошибаешься, Субботин, — наконец, раздельно произнес Вершинин. — Я тебя в убийстве не обвиняю, думаю, его совершил другой, а вот за то, что ты не сообщил о совершенном на твоих глазах убийстве, придется отвечать, и отвечать по всей строгости закона. И поверь мне — вина твоя будет доказана.

Субботин пытался возразить, но следователь жестом заставил его замолчать.

— Я понимаю, — продолжал Вячеслав, — тебе не хочется называть имени своего приятеля, ты думаешь скрыть его от наказания, уверен, что нам самим не найти. Ошибаешься: рано или поздно мы найдем убийцу, и он все расскажет. Зачем ему запираться, ведь у него есть и смягчающие вину обстоятельства. У тебя же таких обстоятельств не будет, ты сам от них отказался.