Татьяна Степанова - Валькирия в черном

В общем, имел он такую свою чисто личную точку зрения – ее ныне покойный сын Борис. Тогда, при его жизни, Адель Захаровна с ним не соглашалась. Сейчас бы сказала – верно, сынок. Полностью с тобой согласна, солидарна, ты только живи.

Умер сын.

Убили.

Застрелили в тихом дворе в Москве на проспекте Мира три года назад.

А он ведь Москву не любил. Словно как чувствовал. Они всегда жили под Москвой, в городе Электрогорске. Где станкостроительный завод. Где пущен по городу из старого конца в новый – трамвай. Ни в одном городе Подмосковья трамваев нет, только автобусы, маршрутки. А в Электрогорске сохранился. А кто тому причиной? Отец покойный Адель Захаровны – начальник трамвайного депо, а потом как пошел в гору на должность в райкоме – начальник транспортного отдела. И сын Борис начинал работать как транспортник, а в девяностых занялся бизнесом. И так оно все сложилось удачно… У них, у них сложилось удачно – у него и его приятеля закадычного, Сашки Пархоменко. И откуда деньги-то взяли сначала? Организовали банк. Нет, сначала приватизировали фармацевтическую фабрику. Затем создали банк. А потом… потом уже Борис забрал в собственность акции станкостроительного завода. Не один, конечно, – его фирма, которую он к тому времени уже имел.

Ее сын стал хозяином завода, на закопченную трубу которого они смотрели еще девчонками с Розой Пархоменко. Это ж надо жизни так обернуться круто?

Заводской гудок в пятидесятых, когда они в школе учились, будил их по утрам. Будил весь город. А в шестидесятых гудок отменили. Но Электрогорск все равно просыпался рано.

У Розы Пархоменко мать работала на заводе в профкоме.

А потом через полвека сын Адель Захаровны Борис стал владельцем всего этого – заводских корпусов, цехов, КБ, складов, Дома культуры, столовой, учебных зданий бывшего заводского ПТУ. В общем, половины города Электрогорска.

Может, кто-то подумает, что, получив в собственность, ее сын похерил завод? Нет. Завод дышит, сводит концы с концами. Правда, действуют всего два цеха и собирают там уже не станки, а мебель, и пилят брус, но кому какое дело? Производство-то осталось, и рабочие места. И город живет.

Благодаря заводу.

Будь он благословен.

Будь он проклят во веки веков.

Этот завод они с Сашкой Пархоменко, корешем детства, компаньоном, почти братом… да, почти братом, друг с другом не поделили.

И тот выстрел киллера среди бела дня в центре Москвы на проспекте Мира…

Адель Захаровна стояла в ванной, включив воду, и смотрела на себя в зеркало. Через несколько дней – юбилей. Семьдесят лет. Подводя итоги… сын ее убит, завод ныне продан, денег у их семьи много. Внучкам – старшей Гертруде, средней Офелии, младшей Виоле – хватит до конца их дней.

Компенсирует ли капитал потерю?

Помнят ли девчонки отца?

Помнят, конечно, и до сих скорбят, печалятся. Они молодые.

Они такие молодые…

Адель Захаровна намылила лицо. Ополоснулась прохладной водой, вытерлась полотенцем. А мы ведь с Розой Пархоменко в их возрасте были попроще. Нет, все тоже казалось тогда таким сложным, убийственно сложным.

Но зато мы были красивее. Я и она, моя Роза.

Так я ее называла тогда – утром, просыпаясь, радуясь, что увижу ее, мою подругу. И целый день вместе.

И ночью, засыпая… вспоминая, как провели вместе день.

Адель Захаровна покинула ванную и начала неторопливо одеваться, чтобы сойти вниз в кухню – столовую их большого дома. В уме она прикидывала, какому ресторану родного Электрогорска поручить организацию банкета по случаю своего грядущего семидесятилетнего юбилея.

Еще два года назад о каких-то праздниках не шло и речи. В этом доме царил глубокий траур. Адель Захаровна, никогда особо не верившая в бога, жарко молилась об отмщении.

И ее молитвы услышали.

А раз так, раз главное дело свершилось, можно подумать и о себе. Денег на банкет не пожалею, решила Адель Захаровна. Пусть город видит, что Архиповы все еще здесь. Что ничего не кончилось для нас, Архиповых, а все только начинается. И пусть ОНА тоже это знает.

Моя Роза…

Подруга, названая сестра моя…

Которая сейчас не со мной.

– В общем, очень подозрительная смерть. И дело мне это не нравится. Хорошо, что его у нас забирают.

Начальник управления криминальной полиции полковник Федор Матвеевич Гущин выдал эту фразу на Катин любопытный вопрос:

– А почему это в Главке сегодня столько военных?