Татьяна Степанова - Валькирия в черном

– Жаль, что испортили ваше фламбе, – сказала Катя. – А вы верите, что прошлое возвращается?

– Что?

– Я слышала, что вы говорили оперативнику, интересовались – не местный ли он. С местными на эту тему говорить проще, да?

– На какую тему?

– Вы знаете на какую. Болезненную. Давно, очень давно похороненную тему, вроде бы забытую. Это же ваши слова во время допроса?

– Я живу на Фабричной улице, не надо меня провожать, вам ведь еще возвращаться, давайте тут поговорим.

– Я знаю про «отравительницу детей» Любовь Зыкову, – сказала Катя. – Ведь это о ней вам рассказывала ваша мать? Так, по-вашему, прошлое вернулось?

– Нет, ничего такого я не думаю. Это старая история пятидесятых годов. Но это не легенда. Все это было на самом деле тут у нас, в Электрогорске.

– Я знаю. Когда вы на банкете увидели пострадавших, тех девушек, вы ведь про это вспомнили?

– Вспомнил. И вспомнят все, кто тут живет, кто родом отсюда. Вы не представляете, какие уже сейчас слухи начали расползаться по городу.

– И какие же слухи?

– Такие, что наш ресторан можно закрывать. И все городские кафе тоже.

– Ваш ресторан тут ни при чем.

– А тот лагерь пионерский тоже был ни при чем, так на том месте вот уже полвека пустырь, лес, бурелом. А гальванический цех в развалины превратился. Как бельмо на глазу у всего города столько десятилетий, а ни у кого рука не поднялась эти развалины сломать, потому что… потому что это наш Электрогорск, понимаете?

– Нет, не понимаю, при чем тут гальванический цех?

– Так ведь ее сожгли там, эту ведьму, эту тварь.

– Любовь Зыкову?

– А говорите, что все знаете.

– Я не сказала, что знаю все, – Катя заглянула в лицо повара Ермолюка. (Невзрачный, невысокий, лет сорока, в помятых брюках, со впалыми щеками, под мышкой держит аккуратно свернутую белую форменную поварскую куртку с золотыми пуговицами.) – Как такое могло быть, что ее сожгли в цеху? Ее ведь увезли из Электрогорска в Москву, в тюрьму.

Хотелось еще добавить – ее ведь снимали для учебной кинохроники сотрудники киностудии МВД. Но она не сказала об этом повару Ермолюку.

– Ее потом привезли сюда к нам, мне мать рассказывала, в город, то ли на очные ставки, то ли чтобы на месте все показала сама – там, в лагере. А народ вышел на улицы. Родители школьников – тех, которые умерли от ее яда, и тех, кто в больнице еще оставался. И вообще, все горожане. Эти ваши менты они ничего не сумели сделать с толпой. И толпа ее схватила и потащила к цеху гальваники. И там ее бросили в емкость и включили рубильник, дали заряд на тысячу вольт. Она сдохла, сгорела. На старом кладбище ее могила.

– Что же там похоронили – горсть пепла? – спросила Катя.

– Можете сами убедиться, на кладбище – могила, там нет имени, но все в городе знают. Все дети Электрогорска знали… Я сам туда ходил с ребятами, когда мы в школе учились.

– А как ее поймали, ваша мать вам не рассказывала?

– Схватили, арестовали.

– А я могу утром побеседовать с вашей матерью?

– Она умерла два года назад.

– Извините. Мне нужно с кем-то поговорить из ваших земляков, пожилых, кто помнит, возможно, какие-то детали.

– Сходите в пятую школу, – сказал повар Ермолюк. – Они ведь все там учились, те подростки, которых она убила. Учились в одном классе, а летом в лагерь родители их отправили. Лагерь был от завода – тут совсем недалеко, красивое место было в сосновом бору. Все лучшее – детям, завод тогда старался, не то что сейчас. Мама моя так говорила, не уставала повторять. Мы – дети рабочих. Моя мама тоже училась в пятой школе, в том году, как она рассказывала мне, как раз перешла в третий класс. А те были старшеклассники, им всем было лет по четырнадцать-пятнадцать.

– Пятая школа где находится?

– Садитесь на трамвай, остановка – «Сквер», проедете фармацевтическую фабрику, потом остановка «Заводской проспект», следующая – «Школа».

Повар Ермолюк, родившийся десятилетием позже событий, о которых он так страстно рассказывал, расстался с Катей во дворе УВД.

Катя вернулась в отдел и до восьми утра внимательно читала отксеренные копии протоколов допросов (она же обещала Гущину), затем она зашла в круглосуточный «Макдоналдс» на углу и заказала большой эспрессо. Паренек за кассой жизнерадостно предложил ей завтрак с «макмаффином и апельсиновым соком».

Катя от завтрака отказалась. Не то чтобы она опасалась есть в городе, в котором тема «отравления, интоксикации» вот уже более полувека являлась «болезненной», однако…