Татьяна Степанова - Валькирия в черном

– Бабушка так захотела, а мамуля лишь исполнитель, – Виола под пристальным взглядом Адель Захаровны отпустила рукав Павла. – А вот и мы, не ждали?

– Сядьте и поешьте спокойно, – Адель Захаровна указала на свободные места.

– Я решила забить сегодня на все диеты, один раз ведь живем, – Гертруда подмигнула сестрам. – Хочу сладкого.

– И я, я, как ты, – Офелия нежно улыбнулась сестре.

– А вон там все рыбное, солененькое, остренькое, – неугомонная Виола подхватила сестер под руки. – Там обалденные тарталетки, я всего уже напробовалась и желаю еще.

Михаил… Нет, Мишель – так его звали – Пархоменко стоял в кустах на том берегу реки и смотрел на праздник.

Совсем недавно он пересек на машине мост через речку Симку и оказался вот здесь – на другом берегу.

Солнце садилось, огненный спелый гранат. Кто, рискнув надкусить его, попробовал сок, жгучий, как лава?

Праздник на том берегу среди полосатых шатров под липами подходил к апогею. Но явно не хватало оркестра…

Мишель Пархоменко закрыл глаза. Смех, людские голоса с того берега доносились сюда, и он их слышал. Мажорные ноты.

Его оркестр сымпровизировал бы что-то вроде симфонической «шутки» в форме блюз и затем перешел бы к мелодиям Поля Мориа.

Тема любви, тема разлуки.

И затем добавил бы ритма и ударных. Для танцев…

Когда он впервые увидел, как она танцует, у него захватило дух от восторга. Волосы рассыпались по ее плечам, и она поднимала их вверх, и сама вся тянулась вверх, как весенний побег – гибкая и стройная…

И когда он обнял ее, сжал в своих объятиях и понял, что она покорна, может, оттого, что немного пьяна… что она тоже желает, хочет…

Не только танцевать одна…

Нет, нет, нет оркестра, его оркестра явно не хватает на этом празднике там, под липами.

Солнце садится за реку, и на праздничную лужайку опускаются сумерки. Над шатрами включают иллюминацию, и светодиоды похожи на стаи светляков среди листвы.

Будь он там со своим оркестром, он бы взмахнул палочкой и отдал соло первой скрипке сыграть что-нибудь невообразимо нежное… вроде темы Шахерезады.

Что-то пронзительно прекрасное он сыграл бы для нее напоследок. Чтобы она не испугалась того, что грядет.

Что вот-вот принесет с собой яростный порыв ветра, сокрушающий все на своем пути – иллюзии, мечты, страсть… Срывающий эту глупую листву с этих глупых лип, рвущий тенты этих глупых шатров, сметающий в пыль, в прах всех этих глупых гостей…

Ох, страсть, зачем ты пришла, зачем взяла меня всего без остатка, страсть… Ведь я не просил. Мне до чертей своего хватало. Я еще не разобрался с тем, что имел, что сделал. А тут пришла страсть, любовь затянула меня в омут… В эти вот темные заводи под крутой берег.

Все началось и закончилось.

И вот теперь там – праздник, а тут… тут совсем другой одинокий берег. И река Симка, в которой так часто купались летом пацанами, как Стикс.

Оркестра, музыки явно не хватает. Мажорная тема давно ведь уже исчерпана. Сменилась минором.

Вот сейчас…

Глухой рокот барабана…

Вот сейчас, ну же…

Мишель Пархоменко оперся обеими руками о ствол осины, склонившейся над водой. Он весь обратился в слух. Что-то поднималось, росло внутри как волна, как печаль, как любовь, как ярость, как гнев. Все – в одном, и не понять ничего, только слушать… слышать эту музыку…

На том берегу на лужайке среди полосатых шатров и накрытых столов гуляли гости. Слышался громкий смех, из динамиков доносился голос Баскова.

И еще – шум ветра, прилетевшего порывом со стороны Электрогорска. Кто-то где-то кого-то окликает, зовет, и посуда бьется…

Да, посуда летит со стола и разбивается вдребезги…

И вдруг…

Истошный женский визг – он перекрыл собой все: смех, эстрадную песню, голоса подвыпивших гостей Адель Захаровны Архиповой.

Женщина визжала от ужаса. И словно хор ей вторили испуганные крики:

– ПОМОГИТЕ! СДЕЛАЙТЕ ЖЕ ЧТО-НИБУДЬ! ОНА МЕРТВА!

То, что так настойчиво искал полковник Гущин на даче потерпевшего в Баковке, он там не нашел.

И вторая половина дня пошла своим чередом – раз приехали в район по нераскрытому убийству, значит, совещание и нагоняй. Электрогорское УВД после обеда затихло. Гущин заперся в актовом зале с сотрудниками местного розыска и прокуратуры.

Катя не любила совещания. Хотя там и можно узнать что-то новое, но уж больно атмосфера накаляется к концу при раздаче выволочек и ЦУ. Тем более по такому убийству, когда речь идет о хранителе оборонных секретов, когда с самого начала расследования военные наступают на пятки.