Евгений Сухов - Ларец с опасным сюрпризом

Попрощавшись, Лозовский покинул квартиру приятеля. Итак, бельэтаж принадлежал княгине Анастасии Дмитриевне Раевской.

* * *

В свое время Владлен оставил аспирантуру ради кладоискательства. Тогда ему казалось, что ненадолго: достаточно покопаться с металлодетектором какой-то сезон, так он сумеет обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. Однако в карманах по-прежнему гулял ветер, а мечта с пообтертыми очертаниями маячила где-то у самого горизонта за белесой дымкой: то выглянет, маня серебряным рублем, а то вновь спрячется в дымку – и вновь безденежье. А диссертационный материал, сложенный стопкой, терпеливо дожидался своего часа.

И все-таки труд не пропал. Исторические справочники вкупе со специально подобранной литературой выручали его не однажды, и он нередко обращался к словарям, чтобы по достоинству оценить ту или иную находку.

Пригодилась библиотека и в этот раз.

Тема диссертации Лозовского называлась «Дела об оскорблении государя императора». Так уж было заведено на Руси, что царя поносили не только пахотные мужики, недовольные увеличением оброка, но и люди значительные, привыкшие сиживать в светских салонах. Бароны и светлейшие князья – за предоставленные черни гражданские свободы, армейские офицеры – за муштру, устроенную в армии, священники – за палочный режим, установленный в церквях. Так что поводов для того, чтобы осыпать бранью его величество, всегда на Руси было предостаточно. Костерили самодержца, не выбирая слов, всяко – даже и матерно. И, вчитываясь в подробнейшие протоколы, Лозовский не без удивления отметил, что матерная речь за четырехсотлетний период мало чем отличается от нынешней. За это время в России неоднократно менялись режимы, видоизменялся сам русский язык, модифицировались правила, перерождалась грамматика, убирался твердый знак, вводилась буква «ё» – а матерные слова оставались по-прежнему консервативны и ни в какую не желали перерождаться…

Так что предстоящая работа дожидалась своего обобщения. Вместе с текстами оскорблений, которые, надо признать, были весьма искусны и емки, Владлен предпочитал собирать фотографии фигурантов, дававшие представление об их характере и иную пищу для размышлений. Тщательно подписанные, способные соперничать с жандармской картотекой, они лежали в отдельных ящиках и составляли особый предмет гордости Лозовского.

Владлен уже слышал кое-что о княгине Раевской, так что лишь оставалось внести в ее личность кое-какую ясность. Порывшись в картотеке, он вытащил нужный снимок. Так оно и есть, Анастасия Федоровна Раевская. Некогда была городской фрейлиной, а потом стала одной из ближайших подруг императрицы. Даже Николай Второй называл ее «нашим другом». А это уже звание, стоившее многих наград, и его удостаивались весьма немногие люди.

В картотеке была еще одна фотография, где императрица сфотографировалась со своей бывшей фрейлиной. Причем указывался даже год и месяц снимка: «1917 год, февраль». Один из драматических моментов для царской семьи. Преданная августейшей фамилии, Анастасия остается с ней в Александровском дворце, оказав императрице реальную поддержку в трудную минуту.

1915 год, июль

Старец Григорий появился в Царском Селе через два дня, как и обещал. Государю докладывали, что накануне Распутин провел бессонную ночь. Поначалу он поехал к княгине Анне Репниной – белокурой красавице с осиной талией, – у которой пробыл до полуночи. Потом, прикупив в гастрономии ящик красного вина, отправился к статс-даме Марии Чогловой. Осчастливив ее тремя часами пребывания, старец укатил в поместье к баронессе Елизавете Корф, где задержался, покинув его только в десять часов утра.

Каким-то невероятным образом о прибытии Григория Распутина в поместье баронессы узнала вся округа, и к моменту его выхода оттуда перед входом собралась немалая толпа, чтобы получить благословение святого старца. Благословив несколько едва народившихся младенцев, Распутин подошел к девице, страдавшей падучей, и прочитал над ней короткую молитву. После чего объявил, что «бес изгнан», а потом, сев в заготовленную пролетку, укатил в загородный ресторан «Вилла Родэ», хозяин которого встретил Распутина как самого дорогого гостя.

На веранде ресторана старец сытно отобедал, слушая выступления известных артистов, среди которых были любимцы публики Дулькевич и Мозжухин, а потом уехал в Исаакиевский собор молиться. Только после того, как на него снизошел святой дух и Григорий почувствовал себя достаточно чистым для встречи с наследником, он решил отправиться в Царское Село.