Камилла Лэкберг - Письмо от русалки

Все устроилось — посыльный с материалами следствия из Гётеборга направлялся к ним. Патрик должен был бы торжествовать, но настоящей радости почему-то не испытывал. Ему так и не удалось дозвониться до Эрики, и мысль о том, что она на последних неделях беременности занимается бог весть чем, заставляла его тревожиться. Он знал, что она не пропадет. Это была одна из причин, по которой Патрик любил свою жену. Однако он не мог не волноваться.

— Они прибудут через полчаса! — крикнула Анника, которая заказывала посыльного.

— Прекрасно! — ответил Патрик, затем поднялся, взял свою куртку и, пробормотав нечто неразборчивое Аннике, когда проходил мимо нее, побежал, пряча лицо от ветра, по улице в сторону ближайшего универмага. Он чувствовал, что сердится сам на себя. Ему давно надо было это сделать, просто помешала его ограниченность. Если уж быть до конца честным, эта мысль даже не приходила ему в голову, пока он не услышал, как Кристиан называл свою сестру — Русалка.

Книжный отдел находился на первом этаже. Патрик легко разыскал его. Книги, написанные местными писателями, были поданы ярко и заметно, и он невольно улыбнулся, увидев стойку с книгами Эрики и ее портрет в полный рост.

— Как ужасно, что все так трагично закончилось, — проговорила кассирша, когда он расплачивался за книгу.

Хедстрём лишь кивнул, поскольку был не в том настроении, чтобы поддержать светскую беседу. Засунув книгу под полу, он снова почти бегом добрался до участка. Анника посмотрела на него долгим взглядом, когда он вернулся, но ничего не сказала.

Зайдя в свой кабинет, он закрыл дверь, уселся поудобнее, раскрыл книгу и углубился в чтение. На самом деле у него была масса дел — практических и оперативных задач. Но интуиция подсказывала ему, что это очень важно. Впервые за всю свою полицейскую карьеру Патрик сидел и читал книгу в рабочее время.

Кеннет не знал точно, когда его выпишут — да его это и не волновало. Останется он здесь или вернется домой — Она все равно найдет его, где бы он ни был.

Может быть, и лучше, если Она застанет его дома, где по-прежнему витает дух Лисбет. Кроме того, он еще хотел успеть кое-что устроить. Например, похороны Лисбет. Только для самых близких. Светлая одежда, никакой траурной музыки, и ей обязательно хотелось, чтобы на ней была ее желтая шаль. Это она особенно подчеркивала.

Осторожный стук в дверь прервал его размышления. Кеннет повернул голову: Эрика Фальк. «Что ей надо?» — подумал он без особого интереса.

— Можно войти? — спросила Эрика.

Как и все остальные, она тут же взглянула на его повязки. Кеннет сделал движение, которое можно было истолковать как угодно. Как приглашение войти или указание идти своей дорогой. Он и сам не знал, что имел в виду.

Но она вошла в палату, придвинула себе стул и села возле его кровати, посмотрев на него доброжелательным взглядом.

— Ты знаешь, кто такой Кристиан, не так ли? Не Кристиан Тюдель. Кристиан Лиссандер.

Поначалу он собирался солгать ей, так же как до сих пор лгал всем приходившим к нему полицейским. Но в ее голосе звучали другие нотки, и выражение лица было совершенно другое. Похоже, она знала ответы на вопросы — во всяком случае, на некоторые из них.

— Да, знаю, — проговорил Кеннет.

— Расскажи о нем, — попросила она, словно пригвоздив его к кровати своей просьбой.

— Что тут рассказывать? Он был посмешищем всей школы. И мы… мы его дразнили. С Эриком во главе.

— Вы преследовали его?

— Я бы это так не назвал. Но мы старались ему насолить, как только представлялась такая возможность.

— Почему? — спросила она, и это слово повисло в воздухе.

— Почему? Кто знает? Он был не такой, как все. Новичок, приехал из других мест. Толстый. Человеку нужен кто-то, кого можно пинать. Кто-то, кто находится ниже его.

— Могу себе представить в этой роли Эрика. Но ты? И Магнус?

Она не упрекала его, но от ее слов ему все равно стало не по себе. Так много раз он задавал себе тот же вопрос. У Эрика чего-то не хватало. Трудно было сказать, чего именно — возможно, эмпатии и сочувствия. Это было не оправдание, а всего лишь объяснение. А вот они с Магнусом… Делало ли это их прегрешение больше или меньше? Он не знал ответа.

— Мы были молодые и глупые, — ответил он, но сам понял, как убого это звучит. Он продолжал смотреть в рот Эрику, позволял собой управлять, даже восхищался им. Обычная человеческая глупость, слабость и трусость.

— Вы не узнали его во взрослом возрасте? — спросила она.