Алекс Норк - Подует ветер

Только теперь наступало его время - короткое и счастливое.

Он шел на кухню, где персонал заканчивал свою работу, неспеша осматривал противни, жаровни, ванночки для приготовления салатов и приправ и накладывал себе то, что хотел. Заглядывал в оставшиеся банки с деликатесами.

Здесь был своего рода маленький спортивный азарт. Он никогда не позволил бы себе открыть новую банку для личного удовольствия. Товар для клиентов - его капитал. А вот найти что-нибудь повкуснее из консервных остатков было занятием весьма притягательным. И что-то всегда находилось. Вот и сейчас он извлек из глубин высокой жестянки отменный кусок постного копченого канадского лосося, а из фигурной стеклянной банки кучку фаршированных чесноком испанских маслин. Вскоре к этому добавился и желто-золотистый ломтик заливной осетрины с лимоном. Ну что ж, неплохо на закуску, ... если прибавить сюда швейцарского сыра.

Коули в глубине души считал, что хорошая пища может быть собрана вместе и употреблена без всякой последовательности и разбора, хотя никогда не сообщал об этом вслух.

Теперь предстояло подобрать основное блюдо, и он заколебался между говядиной с густым соусом из грибов и каперсов и фирменным произведением его ресторана - ломтями жирной свинины, тушеной с баклажанами, помидорами и луком. Весь фокус был в том, что в качестве кипящей основы для овощей и мяса использовали мелко порезанный, настоенный на легком вине чернослив. От этой особенной пропитки незамысловатая на первый взгляд еда приобретала незабываемый и никогда не приедавшийся вкус, очень нравившийся завсегдатаям его ресторана. Вот и он сейчас решился на этот выбор и, поставив тарелки на поднос, направился в зал.

Там он садился за один из столиков переднего ряда, и заканчивавший работу бармен приносил ему два высоких бокала пива. Датского. С плотной и пушистой, как взбитые сливки, пеной.

Миссис Коули всегда не одобряла такой обильный ужин на сон грядущий.

- Когда-нибудь это плохо кончится, вот посмотришь, частенько говаривала она.

- Когда-нибудь обязательно кончится, - бодро соглашался супруг и с аппетитом наворачивал.

Сегодня жена присела на соседний стул и довольно проговорила:

- Может быть это случайность, но в последние дни посетителей стало больше, зал каждый раз почти полон.

- Да, - подтвердил Коули, - и это очень заметно по выручке. - Он отхлебнул из бокала и продолжил. - Знаешь, кого сегодня привел с собой Гамильтон? Хьюза, того мальчишку, чья мать повесилась лет двадцать назад. Помнишь?

- Конечно, помню. - Приятное выражение на лице старой женщины сменилось на беспокойное. - Она ведь незадолго до этого приходила к нам просить работу. - Миссис Коули посмотрела в пол и помолчав слегка пошевелила седой головой. - У нас тогда было место, ... может быть стоило пойти ей навстречу ...

У Коули от возмущения вилка с куском свинины застыла в воздухе.

- Ты понимаешь, что говоришь, а?! Ты понимаешь?! Пустить сюда распутную женщину, которую весь город считал позором? Да мы бы всегда были маленьким задрипанным заведением, куда никто бы не заходил кроме пьянчуг и случайных проезжих!

- Конечно, - кротко согласилась жена и добавила, - она плохо поступила, связавшись с этим мексиканцем.

- С грязным поденщиком, оборванцем! Только самая последняя шлюха могла поселить у себя такую шваль!

- О, прошу тебя, не горячись и не говори таких слов.

- Шлюха! ... И я никогда не скрывал того, что об этом думал, - уже более спокойно добавил Коули, возвращаясь к еде. А знаешь, из мальчишки вышел толк. Кто б мог подумать, он стал ученым, в разных странах побывал. - Коули отпил из бокала и сообщил уже совсем довольным голосом: - Ему наш ресторан очень понравился. Он даже попросил меня расписаться на нашей фирменной салфетке - говорит, что коллекционирует салфетки всех первоклассных ресторанов. Вот так-то!

* * *

Вечер совсем оттеснил сумерки, но на безлюдной зеленой улице с симпатичными особнячками было светло от окон и фонарей, отблески которых достигали газонов и цветочных кустов перед домами. Люди в домах отужинали или еще сидели за столами, кто-то был в городе, в кино, у друзей, как в доме с потухшими окнами, к которому вприпрыжку шла небольшая девочка, возвращаясь домой с музыкальных уроков. Размахивая скрипичным футляром, она весело и чуть карикатурно напевала что-то из той немецкой классики, которой ее только что усердно пичкали.

Поравнявшись с неосвещенным особняком, она толкнула небольшую калитку и, продолжая напевать, направилась по дорожке к крыльцу. На середине девочка внезапно остановилась и посмотрела в сторону на газон с высокими в человеческий рост кустами чайной розы.