Наталья Солнцева - Все совпадения неслучайны

– Думаю, бандиты не собирались грабить ломбард. Они… требовали у меня серьгу с рубином! Пришлось рассказать им про Ковалевского…

– Папа! – пискнул Ник, холодея от ужаса. – Зачем ты сказал им? Евгений убит, и они возьмутся за меня! Что ты наделал?!

У Ника зубы стучали от страха. Отец продал серьгу ювелиру, которого уже нет в живых, Вален пропал… Единственный, кто знает, где второй рубин, – это Ник. Все! Ему кранты! Надо бежать, скрыться, как Вален! Друг оказался гораздо умнее… сразу понял, чем может для них кончиться эта история. Не зря он всегда был предводителем в их детских играх.

– Прекрати истерику, – неприязненно оборвал его причитания Пантелеймон Андреевич. – Я сейчас приеду к тебе, поговорим.

Ожидая отца, Ник метался по комнатам, не находя себе места. Им овладело лихорадочное возбуждение, граничащее с психозом. Он то молился Богу и всем святым, то проклинал все на свете – Валена, себя, отца с его ломбардом, Баскаковых, склеп, собственную жадность. Он не знал, что ему делать. Второй рубин они с Валеном достать не успели, потом подвал обвалился от взрыва… Но кто же ему поверит? У него потребуют, чтобы он сказал, где прячет драгоценность. Его будут зверски избивать и подвергать мучительным пыткам, как «они» это умеют!

В его воображении разыгрывались сцена за сценой, одна кошмарнее другой. А вдруг… за камнем явится сам призрак? От этой мысли Нику стало совсем худо. Тут уж ничто и никто не поможет! И прятаться бесполезно. Что для призрака стены и замки? Он всюду проникнет, и тогда…

Пантелеймон Андреевич открыл дверь своим ключом, и Ник бросился к отцу, сотрясаясь от нервной дрожи:

– Папа! Зачем ты им рассказал? Ты…

– Выпей воды, – брезгливо произнес владелец ломбарда, увлекая Ника на кухню и наливая ему минералки. – Сядь! Чего ты трясешься? В конце концов, напали на меня, а не на тебя. Успокойся, ради бога.

– Нет… ты не понимаешь! Они… охотятся за рубином. Они не отстанут, пока не добьются своего. Вален сбежал! Он чувствовал…

– Мне пришлось признаться, что я продал рубин Ковалевскому. Но ювелир убит, а камень исчез. Такая вещь не могла затеряться бесследно. Если бы серьга всплыла на рынке, я бы знал. Но после смерти Ковалевского рубин исчез. Никто камень не продавал, не покупал, не воровал… – Пантелеймон Андреевич невесело улыбнулся. – Вот во что втянул нас твой дружок! Он мне сразу не понравился.

– Какая разница, папа, – заскулил Ник. – Надо что-то делать, надо спасаться…

Он вспомнил, как Инна Аркадьевна предупреждала их с Валеном не ворошить прошлое… Почему они ее не послушали?!

– Я предполагаю, что Ковалевский мог рубин подарить, – сказал отец. – Или надежно спрятать. Квартиру ювелира обыскали, но… Женя был умным человеком. Думаю, следует поинтересоваться его любовницей, Валерией. Красивая женщина… Такая вполне могла вскружить ему голову.

– Ты все это рассказал бандитам?

– Я не хочу закончить жизнь раньше времени. Ты помнишь, как они расправились с ювелиром? У меня не было выбора…

Ник немного успокоился. Отец поступил правильно. Теперь эти страшные люди будут искать Валерию. Рубин наверняка у нее. О втором камне грабители вообще ничего не знают. Во всяком случае Ник очень на это надеялся. Он уже пожалел, что возобновил знакомство с Викой, водил ее в коломенский дом… Лучше было сидеть тихо, как мышка, и не высовываться.

– Оставайся ночевать у меня, – взмолился Ник, боясь, что отец бросит его и уедет домой.

Пантелеймон Андреевич уходить не собирался. Он видел, что сын не в себе от страха, и лучше не оставлять его одного.

Он принял душ, выпил и улегся на диван. Ник беспокойно крутился в постели, ежась от холода. Не помогли ни рюмка водки, ни второе одеяло. Пантелеймон Андреевич громко храпел, а Ник не мог сомкнуть глаз. Он завидовал отцу – крепкие нервы.

Сон сморил Ника уже под утро, когда солнце легло оранжевыми полосами на стены и ковер на полу. Ему снилась длинная галерея второго этажа, куда рыжий хозяин привел их с Викой. Портрет висел на том же самом месте, что и при Инне Аркадьевне.

Красавица, утопающая в пене белоснежных кружев и лент, гордая и прекрасная, как бы выходила из небытия, из черного бархата неба… Два кроваво-алых рубина горели в ее ушах…

Вика впилась ногтями в руку Ника, не в силах отвести глаз от жуткого и восхитительного зрелища…

– Вставай завтракать, – прервал сновидения сына Пантелеймон Андреевич. – Я пожарил яичницу с ветчиной, чай заварил.