Ежи Эдигей: Фотография в профиль

— У гестаповца на снимке родимое пятно абсолютно такое же, как у вас. Я уж не говорю о том, что бросается в глаза невероятное сходство.

— Вот это-то больше всего и, ужасает меня!

— В данной ситуации, — сказал адвокат, разводя руками, — могу лишь повторить то, что уже сказал: необходимо обратиться в милицию. Ничем больше помочь вам не могу.

— Мне нелегко принять такое решение.

— Думаю, что вы и так немногим рискуете. Если о вашей истории ещё не уведомили прокурора или варшавскую комендатуру милиции, то можете не сомневаться, что это будет сделано в самые ближайшие дни. Тот, кто вас разоблачил и оставил на вашем письменном столе эту книгу, обязательно выполнит и свой гражданский долг, сообщив властям о скрывающемся в столице военном преступнике

— Я не преступник!

— Следствие во всём разберётся, В соответствии с принятыми в Польше законами у нас действует принцип презумпции невиновности подозреваемого. Другими словами, именно прокуратура и милиция обязаны представить предполагаемому преступнику доказательства совершённого им преступления. Задача прокурора не в том, чтобы засадить человека в тюрьму, а в том, чтобы доказать его виновность. Обвинитель лишь констатирует фактическое нарушение законодательных норм и выдвигает обвинительное заключение, а судьи объективно рассматривают дело и выносят приговор на основании соответствующих статей уголовного кодекса и своего внутреннего убеждения. Поэтому вам гарантируется абсолютная объективность судопроизводства. Все ваши показания будут тщательно проверены. Вы мне рассказывали о пребывании в аковском партизанском отряде, руководимом поручиком Рысь. Властям значительно легче, чем вам, разыскать кого-нибудь из те, кто сражался бок о бок с вами в то нелёгкое время. Тем более что при такой характерной «гусенице» на щеке даже люди, знавшие вас только в лицо, подтвердят факт вашего пребывания в яновских лесах.

— Но милиция ждать не будет, а начнёт с моего ареста.

— Разве не логично, что выдвинутые в ваш адрес обвинения вынуждают задержать вас до выяснения всех обстоятельств дела?

— Но ведь я ни в чём не виновен!

— Возможно, Но с того момента, как нам стало известно, в чём вас подозревают, и до тёк пор, пока вас не арестует милиция, — объяснял адвокат, — вы будете считаться человеком, скрывающимся от правосудия. Это автоматически ухудшает ваше положение. Неужели непонятна разница? Одно отношение к человеку, который сам обращается в милицию со своими неприятностями, и совершенно другое — к тому, кого приходится разыскивать.

— Ничего не поделаешь, видно, мне не избежать хождения по мукам.

— Вы несколько сгущаете краски.

— К кому мне следует там обратиться?

— В варшавской комендатуре гражданской милиции работает мой старый знакомый. Это подполковник Янущ Качановский. Очень способный и энергичный офицер и, что немаловажно, весьма порядочный человек. Не думаю, что он сам займётся вашим делом, но обязательно, сделает всё от него зависящее, чтобы оно попало к знающему специалисту.

— А вы не согласились бы, пан меценас, защищать мои интересы?

— Милиция и прокуратура должны прежде всего выяснить, кто вы. Сами понимаете, то, о чём вы здесь мне рассказали, может оказаться как чистейшей правдой, так и искусно придуманной сказочкой. Пожалуйста, не возражайте! Мы говорим сейчас, с глазу на глаз, и я как адвокат должен учитывать обе версии. Или вы — Станислав Врублевский, бывший партизан из яновских лесов, или же — бывший шеф гестапо в Брадомске. В случае, если ваша версия окажется достоверной, юрист вам не понадобится. Дело прояснится, и у вас ещё попросят извинения за неприятности, которые вам причинили. Вам даже будет предоставлено право потребовать возмещения морального и материального ущерба. Но если вдруг выяснится, что вы не тот, за кого себя выдаёте, — вы предстанете перед судом за преступления, совершённые в период оккупации, и тогда вам будет назначен защитник. Польские адвокаты не могут сами, по своему желанию защищать военных преступников.

— Понимаю и догадываюсь также, что вы не поверили ни одному моему слову.

— Я уже один раз объяснил, что моё личное мнение не имеет в данном случае никакого значения.

— Сколько я должен за юридическую консультацию?

— Никакой консультации я не давал. Мы просто побеседовали на интересующую вас тему. Нельзя рассматривать в качестве консультации мой совет обратиться в милицию.