Ирса Сигурдардоттир - Возьми мою душу

Присев на один из ящиков, она приготовилась разглядывать фотографии и открыла тяжелую обложку альбома. На первой странице, под полупрозрачным листком, сделанным скорее всего из копировальной бумаги, были снимки старой фермы. Здание выглядело почти новым, не перестроенным, над входом красовалось название поместья: «Киркьюстетт», — вырезанное на широкой доске. Тора осторожно, стараясь не повредить уголки, вытащила снимок. На обратной стороне стояла печать с указанием года — 1919. Аккуратным почерком — судя по округлым буквам и завитушкам, женским — была выведена надпись: «Бьярни Торольфссон и Адалгейдур Йонсдоттир». Внимательно изучив снимок, Тора поняла, что фотограф стоял спиной к солнцу, поскольку пара на карточке изо всех сил пыталась не щуриться и сохранить обычное выражение лица. Пара была красивой — высокий мужчина с густыми волосами, спадавшими на лоб, и молодая женщина в длинной, до половины икр, юбке, новеньких туфлях на невысоком каблучке и шляпке, старомодной, плотно сидевшей на голове. Из-под шляпы выбивались блестящие светлые волосы. Он был в легких, чуть мешковатых брюках на подтяжках, с отутюженными стрелками и в простенькой рубашке. Они стояли возле дома, прижавшись друг к другу и опустив руки. Владельцы поместья прежних времен.

На той же странице была еще одна аналогичная фотография, но другой пары. Тора бережно вставила первый снимок в альбом и взяла второй. Тем же почерком на обороте сообщалось, что на карточке изображены Гримур Торольфссон и Криструн Вальгейрсдоттир. Тора и без того догадалась бы, что Бьярни и Гримур — родные братья.

Одежда на всех была одинакового фасона и цвета и отличалась только его тоном. Тора пристально вглядывалась в лица, но прочесть ничего не могла, поскольку эта пара в отличие от предыдущей сильно щурилась на солнце. Женщина, должно быть, супруга Гримура, являла собой прямую противоположность светловолосой Адалгейдур. Она была старше и полнее. Не слишком привлекательная, но крепкая, в простой юбке, толстом свитере и полуботинках на плоской подошве. Ее темные волосы безо всякого изящества перехватывала на затылке безвкусная лента. «Интересно, как столь разным женщинам удавалось уживаться в одном доме?» — подивилась Тора, продолжая листать альбом.

На следующей странице она увидела три фотографии молодой пары — Бьярни и Адалгейдур, но сделанные уже во дворе. В сравнении с предыдущим снимком они не слишком изменились, разве что молодая женщина была без шляпки.

Тора внимательно рассмотрела два оставшихся снимка: на первом старший брат с женой были изображены с молодой парой, а на другом к ним прибавился ребенок — маленькая темноволосая девчушка в модных тогда кудряшках. Тора взглянула на оборотную сторону, где стояло имя девочки — Эдда Гримсдоттир. Она была дочерью старшего брата, Гримура. Фотографию сделали в 1922 году, и девочке на вид было не больше года. Следующие снимки делались с интервалом в несколько лет. На одном из них, датированном 1923 годом, Тора узнала — по крайней мере ей так казалось — Адалгейдур, младшую из женщин. Она была беременна, но на последующих фото новых детей Тора не обнаружила. Только на снимке от 1924 года, сделанном в ателье, на который Тора наткнулась совершенно случайно, появился ребенок, девочка нескольких месяцев от роду. Ее, всю в рюшках и оборочках, держали на руках оба супруга. На обороте снимка стояло имя девочки — Гудни. Затем шла еще одна ее фотография, весьма своеобразная.

Малышка, одетая в вязаный чепчик, едва налезавший на ее головку, и белое платьице, казалось, спала. Правда, Тора сразу в этом засомневалась. Уж очень удивительной была ее поза. Тора никогда не видела, чтобы дети так спали — вытянувшись во весь рост и скрестив на груди руки. Она перевернула фотографию и увидела имя — Эдда Гримсдоттир, две даты и рядом со второй крупный крест. Значит, девочка умерла в тот же год, когда Господь осчастливил дочкой Бьярни и Адалгейдур. Тора вернула снимок в альбом. Она знала о существовавшей в те времена традиции фотографироваться с умершими, но вплоть до сегодняшнего дня ни одной подобной фотографии в руках не держала. «Не тот ли это снимок, на который намекал Йонас, рассказывая мне о промелькнувшем привидении?» — подумала она.

Перелистывая страницы, Тора начала было уже узнавать прежних обитателей фермы, как вдруг альбом закончился. Воображаемое знакомство, а особенно тяжкий след, оставленный на людях безжалостным временем, опечалили ее. К примеру, последняя фотография, изображавшая старшего брата, датировалась 1925 годом. Возможно, они с женой переехали в город или вовсе исчезли из жизни более молодых супругов. Не исключено, что смерть дочери заставила их покинуть ферму. После 1927 года исчезла с фотографий и Адалгейдур. В последний раз она снималась беременной, и было это в 1926 году. В тот год изменился и почерк на обороте снимков, став грубым, и любой дилетант, а не только эксперт, сразу счел бы его мужским. Просматривая более поздние снимки, Тора почти физически ощущала страдание на лице мужа Адалгейдур, Бьярни. Разглядывая же малышку Гудни, она непроизвольно улыбалась. Девочка, судя по дальнейшим фотографиям, росла и расцветала. Лицо ее было красивым, как у матери, и бесхитростным, как у отца.