Ирса Сигурдардоттир: Возьми мою душу

— В своем письме Гудни просит меня забрать ее дочь, — продолжила Лара. — К тому моменту отец ее уже умер и она вместе с девочкой жила у своего дяди Гримура. Гудни называет его сумасшедшим и не доверяет ему. Говорит, он смотрит на них с дочерью с такой ненавистью, что она начинает опасаться за ее жизнь. Больше всего на свете она не хочет доверять ему свою девочку и даже просит меня подумать, как бы помочь собственной дочери Гримура, судьба которой тоже ее волнует. Хотя та была старше Кристин и уже могла позаботиться о себе.

— Все ясно, — проговорила Тора. — Как вы думаете, мог Гримур догадаться о желании Гудни передать вам на воспитание свою дочь? — спросила она. — Теряя Кристин, он одновременно терял и все права на имущество.

— Не знаю, — ответила Лара. — Гудни ничего об этом не сообщает. Ни единого намека. Правда, в одном месте она опасается, дойдет ли до меня ее письмо. Она не верит Гримуру и говорит, что ему письмо передавать не собирается, а вручит его дочери и попросит отдать кому-то из взрослых, а уж тот его отправит. С Кристин она все обговорила, рассказала ей, какая я добрая и, возможно, скоро приеду и возьму ее к себе. Она очень надеется на Кристин. Девочка хоть и маленькая, но исполнительная и умная, поэтому обязательно выполнит ее просьбу.

— Кроме того, она, как я понимаю, умела молчать, — вставила Тора. — Во всяком случае, Гудни удалось сохранить письмо в тайне от дяди.

— Да, — расплакалась Лара. — Мы с вами поговорим еще об этом письме, когда вы приедете на похороны, — произнесла она сквозь слезы. — Для первого раза, думаю, вполне достаточно.

— Конечно, конечно, — согласилась Тора. — Можете быть абсолютно уверены, я обязательно приеду. — И она попрощалась.

Разговаривая, Тора взад-вперед ходила по коридору, не обращая внимания на происходящее вокруг, и только теперь поняла — почти за каждой дверью принимали роды. Крики, доносившиеся из одной операционной, показались ей удивительно знакомыми. Она подошла ближе в надежде услышать плач младенца, но за стонами ничего не разобрала. Вполне естественно: разве мог малютка перекричать свою мать? Внезапно сквозь стоны прозвучала внятная фраза.

— Я не так все себе представляла! — отчаянно выкрикнул кто-то.

«Разумеется», — усмехнулась Тора. Стоны усилились, и вдруг Тора уловила жалобный детский писк. Глаза ее наполнились слезами. Смущало только отсутствие радостных возгласов Гульфи. «Как бы с ним обморок не случился», — встревожилась она.

— Фу! Уберите от меня этот ужас! — донеслось вдруг из-за двери. Ошеломленная Тора замерла. К действительности ее вернул резкий окрик матери Сиги.

— Не дури! Они же тебе плаценту показывают. Умные люди ее высушивают и мастерят полезные вещи из нее. Абажуры например.

Тора вздрогнула. Не хватало только, чтобы мамаша Сиги одарила ее на Рождество подобным сувенирчиком.

Дверь открылась, и из операционной, тяжело отдуваясь, вышел Гульфи. Он бросился к матери и обнял ее.

— Отвратительное зрелище, — сияя, прошептал он. — Зато я стал отцом. У меня родился сын!

Тора расцеловала его в обе щеки.

— Мой дорогой Гульфи, — говорила она между поцелуями, — поздравляю от всего сердца. Пусть твой сын будет таким же красавчиком. Как он тебе? Понравился?

— Не очень. Какой-то весь мучнистый и скользкий, — передернуло Гульфи. — И еще эта пуповина висит… — Не закончив фразу, он схватился за дверную ручку. — Пойдем, сама посмотришь! — И, схватив мать за руку, потянул ее за собой.

Тора решила не вламываться в операционную вместе с сыном. Лучше появиться достойно и вести себя сдержанно. Она поправила костюм, стараясь успокоиться, вошла в комнату и огляделась. Проигнорировав будущую сватью, она устремила взгляд на новоиспеченную мать с младенцем на руках.

«Вот и случилось это долгожданное событие. Я стала бабушкой», — подумала Тора, увидев внука. Ей захотелось немедленно помчаться к Мэтью и поделиться с ним своей радостью.

Подошла очередь Торы приблизиться к открытой могиле. «Пепел к пеплу, прах к праху», — тихо проговорила она, бросила в нее горсть земли и торопливо перекрестилась. Несколько человек, пришедших в маленькую церковь и затем молча последовавших к месту погребения, стояли под мелким моросящим дождем. Тора шла рядом с Ларой, взяв ее под руку, и отпустила только возле гроба, позволив отдать последнюю дань давно усопшей девочке. Два человека из всех скорбящих особенно остро переживали печальный обряд — Лара и высокий старик. Его страдальческий вид вызывал у всех пронзительную жалость. Это был Магнус Балдвинссон. Он приехал в церковь к началу службы и сел на самой дальней скамье. Магнус шел позади короткой процессии, в нескольких шагах от Торы, обеими руками сжимая шляпу, с потупленным взором. Тора сочувствовала ему, собралась было подойти, но сочла, что Лара больше нуждается в ее поддержке. Кроме того, она не знала, как Магнус воспримет ее порыв.