Дэвид Гранн - Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления

Во время процесса Уиллингэма другой заключенный готов был дать показания против самого Уэбба: тот, мол, похвалялся (не ему, а кому-то другому), что ему за донос «скостят срок», однако свидетельство этого человека не приняли, поскольку оно было основано на слухах.

Уэбб признал себя виновным в ограблении и подделке документов и получил пятнадцать лет. Прокурор Джексон говорил мне, что в целом Уэбб показался ему «не слишком надежным свидетелем», однако добавил: «У него не было причины делать подобное заявление, ведь за это он не получил никакого послабления».

В 1997 году, через пять лет после суда на Уиллингэмом, Джексон обратился в Техасский совет по помилованию и досрочному освобождению с ходатайством об условно-досрочном освобождении Уэбба.

— Я предложил выпустить его, — признал в разговоре со мной Джексон.

По его словам, Арийское братство угрожало Уэббу смертью, и в этом была причина просьбы о досрочном освобождении. Совет согласился, однако через несколько месяцев Уэбб попался с большой дозой кокаина и возвратился в тюрьму.

В марте 2000 года, через несколько месяцев после визита Джилберт, Уэбб вдруг надумал послать Джексону прошение об отзыве свидетельских показаний. «Мистер Уиллингэм невиновен в приписываемом ему преступлении», — писал он. Однако адвокат Уиллингэма об этом прошении извещен не был, а вскоре Уэбб, также без объяснений причин, отозвал свой отзыв.

Уэбб вышел на свободу два года тому назад; я встречался с ним и спрашивал, чем были вызваны такие различные показания, а также пытался понять, с какой стати Уиллингэм исповедовался ему, постороннему человеку. Он ответил коротко: ничего, мол, не знаю, знаю только то, «что этот тип мне сказал».

Я надавил чуть сильнее, и Уэбб запел другую песню: «Вполне может быть, что я его неправильно понял». После суда Уэббу поставили еще один диагноз, посерьезнее: биполярное расстройство.

— Посидишь взаперти в крохотной камере и вроде как умом тронешься, — вздыхал он. — Память у меня дырявая, мне то и дело давали какие-то лекарства. Всем об этом известно. — Он помолчал, а потом спросил: — Срок давности по лжесвидетельству уже истек, верно?

Итак, за исключением научной экспертизы пожара, все остальные улики против Уиллингэма не выдерживали критики. О показаниях Уэбба сам прокурор Джексон говорил: «Можете слушать его, а можете не принимать во внимание».

Тот факт, что холодильник перегораживал заднюю дверь, тоже оказался никак не связан со злым умыслом: в тесной кухоньке стояли два холодильника, поневоле один из них пришлось сдвинуть к двери. Полицейский детектив Джимми Хенсли и заместитель шефа пожарных Дуглас Фогг (оба они проводили обследование места происшествия) пришли к единодушному мнению: холодильник не был передвинут умышленно в связи с подготовкой поджога.

— Никакого отношения к пожару он не имеет, — сказал Фогг.

Через несколько месяцев расследования Джилберт почувствовала, как слабеет ее вера в справедливость приговора. В разговоре со мной она сформулировала главный вопрос так: «Что, если Тодд все же невиновен?»

Летом 1660 года англичанин по имени Уильям Гаррисон внезапно пропал во время прогулки поблизости от деревни Чаррингворт (графство Глостер). На обочине дороги обнаружили его окровавленную шляпу. Полиция допросила слугу Гаррисона, Джона Перри, и под нажимом Перри дал признательные показания: мол, его мать и брат сговорились убить Гаррисона за деньги. Перри был повешен вместе с матерью и братом.

А два года спустя Гаррисон, откуда ни возьмись, появился живой и невредимый. Он рассказывал какие-то сказки — мол, его похитили и продали в рабство. Но что бы там ни случилось на самом деле, одно было ясно: Перри его не убивали.

Всех участников судопроизводства — судей, юристов, присяжных — угнетает страх, что из-за их ошибки может быть казнен невиновный человек. В колониальный период в Америке смертная казнь предусматривалась за десятки преступлений, в том числе за конокрадство, богохульство, похищение людей и грабеж. После провозглашения независимости число преступлений, подлежащих смертной казни, постепенно снижалось, однако все равно оставались сомнения: достаточно ли юридические процедуры надежны, чтобы предотвратить казнь невиновного?

В 1868 году Джон Стюарт Милль выступил с красноречивейшей апологией смертной казни: мол, казня убийцу, мы не проявляем неуважения к человеческой жизни, а, напротив, утверждаем ее ценность. «Мы безусловно выражаем свое уважение к жизни, принимая закон, согласно которому тот, кто посягает на чужое право на жизнь, тем самым как бы отказывается от собственного права на существование», — заявил он. Единственный аргумент против смертной казни, который Милль готов был принять, — это невозможность исправить судебную ошибку в случае, если будет приговорен и казнен невиновный.