Майкл Коллинз - Потерянные души

Я сказал:

— Можно мне поговорить с Эдди?

— Нет!

— Пожалуйста!

Джанин смилостивилась и позвала Эдди. Я слышал его шаги по холодному паркету. Я сказал:

— Почему Тигра засунула морду в унитаз?

— Почему?

— Разыскивала Пуха. [5] По-английски это имя созвучно со словом «какашка».

Эдди потребовалась секунда, чтобы сообразить, затем он разразился своим детским смехом и поделился с Джанин.

Она повесила трубку.

Я сидел один и думал о своем сыне. «Нэшнл энкуайерер» лежал развернутым на столе. В глаза бросился заголовок: «Жертвы „Титаника“ в моем водяном матраце». Я прочел статью. Пожалуй, именно так мы связаны с нашим прошлым, нащупываем ту нить абсурдности, которая соединяет нас с чем-то великим или трагичным.

На задний двор пришли олени. Макс следил за ними, и его голова поворачивалась туда-сюда между мной и тем, что происходило там. Я перехватил его взгляд, чтобы не дать псу залаять. Олени, пока лижут соль, широко расставляют передние ноги. Время от времени кто-нибудь из них поворачивал голову в сторону Макса, подергивая белым хвостом.

Я встал и подошел к окну. Прошептал имя сына. Стекло затуманилось, и олени ушли, растворившись в темноте.

Телевизор работал тихо. Вновь тот тип восхвалял свои кассеты с операциями по недвижимости, источник быстрого обогащения. Я позвонил по предложенному номеру, и оператор спросил, действительно ли я безоговорочно жажду финансовой независимости. Получалось что-то вроде присяги.

Позднее позвонила Лойс. Мы долго разговаривали о том, куда уходят мертвые, есть ли душа у эмбриона и верит ли Лойс в загробную жизнь, думала ли она когда-нибудь, что снова увидит Лайонела, и действительно ли это так важно.

Я рассказал Лойс о том, что услышал от Кайла — про эту казнь египетскую, как верные должны были помазать кровью агнца свои двери, чтобы карающие ангелы Бога не убили их первенцев.

Лойс сделала большой глоток и поперхнулась, как бывает с людьми, когда они хватят чего-нибудь крепкого.

Я сказал:

— Видела бы ты Кайла! По-моему, он знает, что Черил сделала аборт. Просто еще не в состоянии воспринять это.

— Способность к самообману — наша величайшая панацея для выживания.

Лойс сделала еще глоток. Я слышал стук ледяных кубиков в стакане.

— Может быть… — Я переменил тему: — Ты, случайно, не приготовила для меня лазанью?

— Это намек?

— Нет.

— Ну?

— Помнишь, я рассказывал тебе про снедь, которую после развода мне оставляли на крыльце? И вот опять.

— Съедобная?

— Я скормил ее Максу.

На несколько секунд наступило молчание. Мне хотелось спросить, знает ли она, что я выгородил Кайла, но прежде, чем я успел начать, Лойс сказала:

— Можно мне кое о чем тебя спросить, Лоренс? Раз мы уже заговорили о самообмане.

— Мне казалось, мы с этой темой покончили.

— Ну так вернемся к ней. Это не пьяный треп, Лоренс… Ты думаешь, мы сошлись, только чтобы заполнить пустоту от наших потерь? А без этого мы нашли бы друг друга? Как бы ты оценил меня в сравнении с твоей женой? Ну, знаешь, будто надо выбрать, кого взять с собой на необитаемый остров?

Цепочка вопросов, ответов на которые она на самом деле не хотела. Лойс продолжала говорить, отвлекая мои мысли от Кайла Джонсона. Она переживала собственный кризис.

— Я сейчас слушаю песню под названием «Поднимать ты не обязан этот грош удачи». Ты ее когда-нибудь слышал? Ты когда-нибудь чувствовал себя удачливым? Ее ставил Лайонел в припадке уныния, когда ничего не продавалось.

Я промолчал. Я был всего лишь ухом, прижатым к трубке.

— Лоренс, я тебе когда-нибудь рассказывала про случай, когда эта женщина открыла Лайонелу дверь и попросила продемонстрировать работу пылесоса, который он предлагал? Лайонел на четвереньках рассыпал пыль, которую возил с собой в банках для таких демонстраций, и тут женщина распахивает халат, а она под ним голая… — Лойс умолкла и испустила долгий вздох, будто совсем измучилась. — Тот самый случай, когда его обвинили в покушении. Он одевался таким франтом. Ты ведь видел его костюмы, верно? Он сказал, что женщина прыгнула ему на спину, что она его хотела. Во всяком случае, это были его слова. — Лойс внезапно оборвал фразу. — Черт подери, Лоренс, ты не ответил ни на один мой вопрос.

Я прошептал:

— Ссылаюсь на Пятую поправку, на том основании, что, отвечая, мог бы свидетельствовать против себя.

Лойс засмеялась, выволакивая себя из собственных воспоминаний. Это был ее величайший дар, ее способ выживания. Она сказала: