Михаил Март - Мозаика чисел

– После отопительного сезона мы производим продувку труб, удаляя воздушные пробки. Эту батарею пора менять. Сдохла. Я с фонариком нагнулся посмотреть крепежи. А там что-то блеснуло. Я присмотрелся. Мама родная, это же пистолет. Сразу же видно, не игрушка. Я ничего руками не трогал. Сообщил, кому надо, и вернулся. Встал на стреме.

Подполковник подцепил оружие на изогнутый штырь и вытащил пистолет наружу. Из щели на пол упали смятые бахилы.

– Ствол с запахом. Свежий, – сказал подполковник, глядя на майора.

– Сними отпечатки и надо проверить обойму, – приказал майор. – Бахилы в лабораторию.

Слесарь был удивлен, что майор командует подполковником.

– Мы тут все слышали об убийстве банкира с пятого этажа. Вроде бы его застрелили два дня назад. Увидев пистолет, я испугался. Вот и подумал…

– Правильно подумали. Сейчас снимем отпечатки и составим протокол, так что не уходите.

Опыт криминалиста позволил подполковнику быстро справиться с заданием и даже сделать некоторые предположения.

– Отпечаток большого пальца очень характерный. Очевидно, человек поранил палец, и у него осталось небольшое углубление. Его видно. На середине подушечки. К слову сказать, на письме, найденном в столе Гольдберга, есть такой же отпечаток со шрамом. Но это лишь мои прикидки, Миша.

Майор Чекалин нахмурился:

– Значит, убийца заходил в квартиру и трогал письмо. Но ты же не нашел следов?

– Бахилы. Они все одинаковы. Вы тоже были в бахилах, когда мы приехали. Преступник оказался предусмотрительным.

– Только перчатки принципиально не надевал, но про калоши не забыл.

– Надевал, Миша, – поправил майора подполковник. – Тут есть одна важная деталь. На ящике стола есть отпечатки хозяина и домработницы, а на письме мы находим отпечатки со шрамом. Это легко объяснить. Ящик он открывал в перчатках, но письмо из конверта вынимал без них. Он их снял.

– Ты мне другое скажи, Коля, зачем он оставил нам это письмо?

– Потому, что оно все равно не дало нам никакой подсказки и он об этом знал. На полу есть следы от туфель домработницы. Они стоят в передней, она переодевает обувь, когда приходит, есть следы Гольдберга. Бахилы мне ничего сказать не могут.

Подполковник разговаривал с Чикалиным, как учитель с первоклашкой.

– В ночь убийства, – задумчиво протянул Чикалин, – соседка видела в глазок женщину и мужчину. Женщина заходила в квартиру, мужчина нет. Ему не открыли. Но он мог вернуться позже, когда соседка уснула. Если он убийца, то должен был в первый свой заход надеть бахилы заранее, а не после того, как ему откроют дверь. Пожалуй, я зайду к ней еще разок. Даже полоумных бабок надо слушать внимательно. – Майор перевел взгляд на молодого человека в штатском. – Вот что, лейтенант, если убийца заходил сюда дважды, он не стал бы далеко уходить. Скорее всего, ждал бы Гольдберга, сидя в машине. Не в такой уж поздний час застигла пуля нашу жертву. Прогуляйся по двору. Может, кто-то гулял с собачкой и заметил чужую машину? Побегай, понюхай, поспрашивай. Под лежачий камень вода не течет.

– Конечно, Михал Михалыч. А то чего я стою столбом.

Чикалин похлопал парня по плечу.

3 июня. 11 ч 22 мин. Пятница

Полковник Липатов сидел в кабинете полковника Игнатьева в управлении Махачкалинского УВД и рассматривал фотографии с места происшествия. Не прошло и месяца, как Липатов вызвал в Москву начальника криминальной полиции Рудольфа Игнатьева, и вот теперь сам пожаловал на Кавказ разбираться с тем же делом, но с печальными последствиями.

Степана Величко по кличке Букинист так и не смогли взять живым. Его смерть проще всего списать на кровников и закрыть дело. Липатов так и хотел сделать, но встретил непонимание со стороны Игнатьева. Махачкала не Москва, и здесь полковник из столицы был гостем. Встретили его, как министра, с помпой, не хватало лишь оркестра. Его устроили в отдельном домике в саду, как шаха, и угощали лучшими лакомствами, но надо и работу свою выполнять.

– Скажи, Рудик, – складывая в стопку фотографии, спросил Липатов. – Чем тебя не устраивает версия мести? Это так просто. Ты же сам говорил о том, что родственники убитых на границе бандитов считают Величко предателем. Все же очевидно.

– Я не отметаю ни одну из существующих версий, Юра. Версия удобная. Но я не привык к удобствам. Истина дороже. Даже если она заведет нас в тупик.

– Может быть, я чего-то не понимаю? – нахмурился Липатов.

– Для того ты и приехал сюда, чтобы разобраться во всем. Месть кровников, как версия, меня не устроила сразу же, как я приехал на место преступления. Давай по порядку. Все боевики нам известны. Ни Ахмед Гирей, ни Рустам Саидов, убитые на границе, ни в одну банду не входят. А у Гирея вовсе нет родственников в Дагестане. Он иранец. Контрабандист. Саидов коммерсант. Алчный, жадный и думал только о деньгах. Вот у него родственников много. Они могли пойти на вендетту. Но месть – это тоже ритуал. Надо знать наши обычаи. В лучшем случае Величко зарезали бы. В худшем – отрубили бы ему голову. Но стрелять в лоб из современного импортного оружия никто бы не стал. Даже боевики, у которых такое оружие есть. Пуля, извлеченная из трупа, имеет нестандартный размер. В России такими не пользуются. Величко убил кто-то из своих. У него своя банда и свои разборки. Я получил из Москвы отчет по ограблению инкассаторской машины.