Ольга Баскова - Эдем не для двоих

— Ничего!

— Давайте постараемся вспомнить?

На лице Кирилла отразился страх.

— Я не хочу!

— Почему?

Липецкий присел на кровати. Его руки тряслись, губы дрожали.

— Неужели вы не понимаете? — почти крикнул он. — Одному Богу известно, что я делал ночью! Если Юля узнает, что я убил кого-нибудь или изнасиловал, она бросит меня.

В глазах психотерапевта появилось выражение любопытства.

— Еще недавно вы утверждали: развод так развод. Юля со слезами поведала мне об этом.

— Я издевался над женой, потому что третировал ее папашу, — признался Кирилл. — А супругу я люблю, и мне наплевать на ее деньги. Даже если она разведется со мной, мне не хотелось бы думать, что она считает меня убийцей или насильником.

— Ну, об этом вам еще рано беспокоиться, — попытался успокоить его Шубин.

Кирилл вскочил с постели и опустился перед ним на колени.

— Доктор, — прошептал он, обнимая его ноги, — прошу вас: если вам станет что-нибудь известно о моем недостойном поведении той ночью, не говорите Юле! Будьте моим священником, сохранившим тайну исповеди. Я не хочу, чтобы правда, если она вдруг окажется страшной, выплыла наружу. Но я отлично понимаю: она должна выплыть, чтобы я ушел и не портил жизнь ни в чем не виноватой женщине. Клянусь, я во всем помогу вам, но обещайте и вы…

Валерий поднял его с колен:

— Встаньте, вам нельзя волноваться. Это во-первых. Во-вторых, у нас, психиатров, тоже существует понятие врачебной тайны. И я спешу вас успокоить: если в мои руки попадет неприятный для вас материал, я никому об этом не скажу, потому что вы действовали в болезненном состоянии. Если — повторяю, если — вы что-либо и совершили, вас подвергнут лечению и прибегнут к моей помощи. Ну, а я и так тут. Бояться нечего, Кирилл. Юля ничего не узнает. Я сделаю, что могу, а вы стройте с ней дальнейшие отношения, как считаете нужным.

Липецкий лег на кровать. Бледность постепенно сходила с его лица.

— Значит, я могу вам довериться?

— Конечно.

— Тогда приступайте.

— Хорошо. — Шубин вновь пробуравил его взглядом. — Отвечайте на мои вопросы…

Сеанс длился уже довольно долго. И Юля, которая все же прилетела в больницу, не находила себе места.

— Доктор, почему Валерий не выходит из палаты? — пытала она растерянного Татаринова.

Тот разводил руками:

— Психиатры работают медленно.

— Но он же не проводит операцию…

— У него свои методы.

Девушка так и не присела, меряя шагами коридор, пока взмокший Валерий не вышел из палаты. Липецкая бросилась к нему:

— Ну как?

Он смерил ее невидящим взглядом:

— Пока что ничего определенного сказать не могу. Он пошел на контакт. Это хорошо, мы поговорили, сейчас больной спит. Ему требуется отдых.

Юлю поразил его тон. Она не слышала старого друга: с ней беседовал врач, причем совершенно равнодушный к ее проблемам.

— Валера, что случилось?

— Работаем, — отозвался он. — А ты зачем явилась? Тебе же было сказано: не беспокоить нас.

Она потупилась:

— Я не выдержала.

Шубин зло посмотрел на бывшую подругу:

— Твоя невыдержанность может все испортить. Иди домой.

Она вцепилась в рукав его халата:

— Скажи правду! Как его дела?

Психотерапевт отстранил ее.

— Пока еще рано делать прогнозы. Это наше первое общение. Кирилл пошел на контакт. Будем надеяться на успех.

Валерий старался говорить ободряющим тоном, однако Юля почувствовала какое-то смутное беспокойство.

— Ты от меня ничего не скрываешь?

— Мне нечего от тебя скрывать. — Он улыбнулся и обнял ее за плечи: — Поехали, я отвезу тебя домой. Сегодня тебе вряд ли удастся с ним побеседовать. А если и удастся, ты увидишь: пока что ничего не изменилось. Потребуется время, может, месяцы, пока мы приведем его психику в норму.

Женщина сдалась:

— Ну, ладно.

Они вышли из больницы. Валерий подвел ее к шикарному черному «Лексусу»:

— Домой?

Юля покачала головой:

— Даже не знаю.

— Может, посидим в кафе?

Женщина выдавила слабую улыбку:

— Спасибо, нет настроения.

Валерий включил зажигание.

— Понимаю тебя. Я подброшу тебя до дома, и мой тебе совет: ляг и расслабься. Все будет хорошо.

— Раз ты уверен.

Шубин нажал на газ, и машина плавно тронулась с места.

Неугомонный Сирченко, у которого типы, подобные Артуру Сазонову, вызывали глухое раздражение и желание упрятать их за решетку на долгое время, с плохо скрываемой радостью на смуглом лице предстал перед Юрием Алексеевым: