Александр Ольбик - Доставить живым или мертвым

-- Что, Алик, не нравится, когда говорю, что много убиваю? -- ехидно прищурившись, спросил Хаджиев.-- Жалко своих?

Он явно нарывался на скандал. Но Воропаев сдержался, он думал о другом. Думал о предстоящей заварушке. А то, что она скоро произойдет, он судил по количеству гранат, которыми им надо было оснастить четыре коробки-магазина. Он знал -- емкость ленты равняется двадцати девяти выстрелам. Должно быть, предстоит большой бой.

Когда все четыре коробки были заполнены, они отнесли их в гараж и подняли на стеллаж, где стоял в раскорячку станковый гранатомет. От него несло смазкой, на стволе болтался кусок промасленного пергамента.

Воропаев видел, как двое, в камуфляжной форме, что-то переносили из трейлера в багажник угнанного им "фордика", стоящего рядом со старым "москвичом"-каблучком. Его пригнал из города один из недавно прибывших на базу боевиков.

Судя по напряженным позам людей, в пакетах был немалый груз. Подошедший Вахтанг нагнулся над нутром багажника и проверил поклажу. Увидев Воропаева, поманил его пальцем.

-- Тебя зовут Алик? Поедешь вечером с ребятами...От тебя ничего не требуется, будешь крутить баранку и поможешь в нужном месте сгрузить это, -грузин рукой указал на багажник.

-- Важный груз? -- спросил Олег.

Вместо ответа:

-- Номера у машины поменяешь и слушайся Резо.

Резо -- один из тех двоих, кто загружал багажник "москвича"-каблучка. Видимо, тоже грузин. Лет двадцати, с глазами серны.

-- Когда выезжать? -- спросил Воропаев, хотя знал -- такие вопросы здесь не поощряются.

-- Тебе скажут, -- Вахтанг обнял за плечи Резо и они, перешептываясь, отошли от "фордика".

Во дворе затрещал движок. Шла проверка моторов, которыми были оснащены парапланы. Выйдя из гаража, Воропаев увидел трех крылатых черных птиц, которые цугом стояли на площадке между казармой и гаражом. Возле них активничал Ахмадов с несколькими людьми из команды Вахтанга. Они вынесли из гаража три металлических ящика и стали привязывать ко второму сиденью, предназначенному для прогулочников. Воропаев, конечно, понимал, что это за ящики и какой мощности чушки там лежат. И глядя на них, вспомнил своего дядьку, который был чернобыльцем и который медленно умирал от белокровия. Вспомнился один эпизод: они ехали с ним в метро, когда дядьке стало плохо. Это наступало внезапно: теряя сознание, он повалился на пол, как подкошенный. И когда Олег впервые столкнулся с этим, увиденное его потрясло. И не только оттого, что он был беспомощен, растерян, но главное дядькино лицо поразило его своей мертвенной пепельностью. Точно с таким лицом он лежал в гробу и лишь ленточка на лбу была отличительным знаком смерти.

К Олегу подошел Николеску и сказал, что пора обедать. Они залезли на крышу, где уже стоял часовой чеченец, и укрывшись за парапетом, развязали рюкзак. Но есть не хотелось. Воропаев поклевал немного тушенки и запил ее минеральной водой. Николеску наоборот, умял две банки консервов и полбуханки хлеба. И, видно, от старательности, с какой он поглощал пищу, на лбу у него высыпали бисеринки пота. Лицо крестьянина излучало покой и полное удовлетворение.

-- Как ты, Олег, думаешь, будем сегодня кому-то кровянку пускать или в резерве отсидимся?

-- Смотри, чтобы нам не пустили кровянку...Чего ты забыл у них? -Воропаев сигаретой указал в сторону сидящего на корячках часового чеченца.

-- А ты?

-- Что ж, правильно отвечаешь, старина...Сегодня действительно здесь что-то произойдет такое... и я не думаю, что мы с тобой еще когда-нибудь увидим своих мамочек.

Николеску занервничал. Заерзал. Стал суетливо укладывать в вещмешок недоеденное. В спешке перевернул бутылку с минералкой, кое-как завязал мешок.

-- Ты меня специально пугаешь? Да?

-- Придурок, очнись ото сна. Сегодня ночью весь мир встанет на уши.

-- Ты думаешь АЭС? Неужели они на это пойдут?

--Уже идут, -- Воропаеву не хотелось смотреть Николеску, в глаза, в которых застыл первобытный ужас. -- Если останешься в живых, найди способ передать моей родне последний привет. Весь адрес называть не буду, все равно не запомнишь, просто напишешь письмо: Подмосковье, Ирине Петровне Воропаевой...Привет -- и все. Запомнишь?

-- Да чего там запоминать -- Ирина Петровна, а Подмосковье одно. А мою маму зовут Софьей, поселок Каменки...в Молдавии, как раз на 48-й параллели находится...Напишешь, что я геройски погиб при выполнении задания государственной важности...Ей легче будет это пережить.

-- Давай пока не будем помирать. Я тебе вот что скажу: если на тебе большой крови своих ребят нет, сматывайся отсюда, куда глаза глядят.