Александр Ольбик - Почка для Президента

- Ты, в принципе, прав, я никому не нужен, но то, что мы сегодня делали с Николой, наводит меня на мысль о Чикатило-потрошителе...Или что-то в этом роде.

- Выкинь всю эту дребедень из головы, речь идет всего лишь об научно-медицинском эксперименте. А если быть более точным - о пересадке человеческих органов.

- А ты думаешь, я слепой? Но насколько я знаю, органы пересаживают не от трупов, а от живых людей...

Броду явно эта ремарка не понравилась, о чем свидетельствовали во всю работающие желваки на скулах.

- С одной поправкой: органы людей, у которых наступила клиническая смерть. Кто-то умирает, а кто-то обретает новую жизнь. Равновесие, Мцыри, и потому не ломай свою буйную головушку.

- А я и не ломаю, просто не хочется брать грех на душу.

- Я тебе сказал, ты будешь за рулем. Большего от тебя пока не требуется.

- Ладно, Веня, жизнь покажет. Я уже тебе говорил - мне выбирать не из чего. Но ты должен знать мое отношение к некоторым вещам...

- Лучше не знать, меньше проблем. Если захочешь выпить, вон в том секретере есть барчик...Отдыхай и не ломай голову...

Когда Брод ушел, Карташов отвернулся к стене и открыл шлюзы для фантазий. И первое, что пришло ему в голову, были картины истязаний следователями Светки. Они всеми способами хотят допытаться - кто еще из родственников или знакомых живет в Москве, выбивают из нее адреса, фамилии, и допрашивают, допрашивают... И Надьку тоже. А у Осиповой на уме только работа в КБ, только дом и старые, когда-то вручную связанные кофточки, которые она ежедневно штопает.

Уснул, как в воду нырнул, и спал без сновидений...

...Утром, тихо отворилась дверь и некто вошел в комнату. Молодой, с открытым лицом, среднего роста, загорелый, в джинсовых брюках и клетчатой рубашке, поверх которой надета кожаная безрукавка со множеством карманов и молний. Из целлофанового пакета, который пришелец держал в руках, на тумбочку легли флакончики, упаковки с таблетками и снопик ваты.

- Ты - Мцыри? - обратился вошедший к открывшему глаза Карташову.

- Предположим, хотя как для кого...

- А я Алик, Саша...Александр Одинец - как тебе удобней, так и называй...Из этой бутылки будешь делать примочку, а в этой баночке бактерицидная мазь. Таблетки для рассасывания кровоподтеков...

Парень вел себя непринужденно и это понравилось Карташову. Он спросил:

- Ты, говорят, принимал участие во вчерашней переделке?

- Не понял? - Одинец поднял выгоревшие брови.

- Ну, освобождал одного придурка...

- Лечись. Возможно, уже завтра нам с тобой придется ехать в командировку...

Карташов взглянул на его руки: у самой цепочки от часов он увидел небольшую наколку - сердце пронзенное стрелой и кинжалом.

- Судя по всему, ты тоже сидел? - спросил он.

- Ты имеешь в виду это? - Одинец потеребил цепочку от часов.

- И не только это. Я таких, как ты, живчиков видел на зоне.

- И что - разочаровался?

- Меня, как бывшего сотрудника милиции, там, похожие на тебя мальчики, хотели оттарабанить, сделать паршой, последним пидором.

- И что же им помешало?

- Отчасти газовый ключ, которым я заводиле сломал ключицу и два ребра, а отчасти моя боевая слава. В 1991 году наш ОМОН гремел на всю Европу... А ты за что тянул срок?

- За грабеж...А если быть точным - за грабеж с применением оружия...А точнее, газового пистолета...

- Значит, вчера ты тоже был на Дмитровской улице?

- Это никак не взаимосвязано с моей биографией. Но можешь считать, что где-то поблизости я там ошивался...

Одинец подошел к барчику и вернулся с бутылкой водки и одним фужером. Потом из платяного шкафа он вынул гитару. Налил водки.

- Не возражаешь, если будем пить из одной посуды? Это сближает.

- Только мне наливай доверху. Я пью один раз...

- Идет. Закусить хочешь?

- Вот этим закусим, - Карташов потряс зажатой между пальцами сигаретой.

Как-то само собой получилось, что после второго фужера рука Одинца потянулась к гитаре, лежащей на атласном одеяле. Он дернул по струнам, гитара издала довольно чистый звук, однако Одинцу что-то не понравилось и он подтянул вторую и четвертую струну. Прочистив кашлем горло, он взял аккорд и довольно приятным и несильным тенорком запел.

Как далеко, далеко,

Где-то там, в Подмосковье,

Фотографию сына уронила рука,

А по белому снегу уходил от погони

Человек в телогрейке или просто зека.

В небо взмыла ракета,

И упала за реку,

Ночь опять поглотила

Очертанье тайги,

А из леса навстречу беглецу-человеку,

Вышел волк-одиночка и оскалил клыки.