Наталья Корнилова - Вся жизнь – игра

Банкир Маминов кусал пепельно-серые губы и переводил взгляд с Родиона на меня, а с меня на проклятого шарпея Счастливчика, который едва не покусился на одного из толстых игрушечных человечков. Отгонять несносную животину выпало, как это водится в нашей конторе, мне.

– То есть вы хотите сказать, Родион Потапович, что этот ключ, что висит на шее у этого игрушечного буржуя… этот ключ открывает какой-то замок?

– Совершенно верно. Я так предполагаю даже, что камеру хранения.

– Но как же… что они хотят этим?..

– Наверно, нас ждет очередной сюрприз, – произнес Родион, и, похоже, никто не усомнился, что может быть иначе!

– Вот вы говорили, Родион Потапович, что виноват кто-то из моей семьи, – глухим голосом начал банкир, – что кто-то из нее причастен к этим преступлениям и чуть ли не организатором является. Так вот, от моей семьи уже почти ничего не осталось. Марина, отец, даже Мавродитис с Цветковым и Кирилловым – все они вырваны из моей жизни, как куски мяса из еще живого тела! (Никогда не замечала ранее за Маминовым таких сравнений.) Их нет, где они?.. Никита Иваныч, Телемах, ау-у!.. Нет Цветкова, нет Мавродитиса. Понимаете? И вот, пока вы плетете тут свои дурные теории, их устраняют одного за другим. Как там в этой записке… «продолжение следует, уважаемые»? Вот-вот… понимаете?

Родион снял очки и посмотрел на Алексея Павловича с сочувствием, смешанным с тревогой.

– Я прекрасно вас понимаю, – наконец сказал он. – Но мы вычислили этого убийцу. Правда, уже после того, как… но, черррт побери, он же был под замком и с охраной! И не моя вина, что его упустили! Я не буду перед вами оправдываться, но согласитесь – есть уже результаты работы! Есть точные приметы одного и абсолютное установление личности второго из тех, кто устроил вам этот кровавый кошмар, Алексей Павлович. По первому «игроку», приходившему в больницу, составлен фоторобот. Более того, установлено, что этого человека несколько раз видели в молодежном клубе «Тоска», где тусовалась ваша сестра, что этот человек несколько раз уходил оттуда вместе с ней, так что она хорошо знает того, кто забрал из диспансера ее друзей. Что касается второго, этого сбежавшего Валентина, то я установил его личность. Это Иван Ильич Осадчий, по прозвищу Эппл. Свое прозвище – Apple, что переводится с английского как «яблоко» и ассоциируется с понятием «попадать в яблочко», он получил, сами понимаете, не в детском саду, а в особом отделе армейского спецназа под кодовым названием «Перевал», где он служил в звании майора. Я» снял» пальчики этого деятеля и отправил на идентификацию. Нашли данные на Осадчего не сразу, поскольку числится он в покойниках, а в прошлой своей жизни выглядел совсем иначе, чем теперь. Наверно, в результате той катастрофы, после которой его сочли погибшим, он вынужден был прибегнуть к ряду пластических операций. А на операции, сами понимаете, нужны деньги. Далее, – выбросил Родион Потапович свое излюбленное словечко, – в храм он поступил примерно полтора года назад. С рекомендацией, со всем… Вот такая нехорошая бодяга, Алексей Павлович! – резко оборвал сам себя Шульгин. – Вот с кем приходится иметь дело. И раз мы его упустили, то придется играть по его правилам. До поры до времени.

– Но я его даже не знаю… зачем все это?.. – почти простонал Маминов. – Я впервые слышу эту фамилию, как вышло так, что он… что все так! – Он с трудом подбирал слова, и это было неудивительно. – Быть может, я причинил ему вред когда-то, давно… и теперь!..

– Нет, Алексей Павлович, – сказал Родион. – Не надо низводить все это до обычной мести. Между прочим, Алексей Павлович, именно Осадчий тем самым фантастическим выстрелом убил Мавродитиса, который, быть может, замышлял ваше физическое устранение. По крайней мере с американцами-то он договорился, а вот вы… ну, да вы все сами помните. Так что тот выстрел Осадчего пошел вам на пользу. Равно как и Цветков не был ангелом, мало ли какие дела творились в его фирме и вокруг нее, взять хотя бы исчезновения этих дальнобойщиков и…

При фамилии Цветков и последних словах Родиона и без того бледное лицо Маминова стало белым, и показалось, что он вот-вот упадет в обморок. Если сравнить того холеного, надменного, скупого на слова и жесты джентльмена с равнодушными тусклыми глазами, каким я впервые увидела Маминова, и сидящее перед нами на низком диванчике трясущееся существо с блуждающим взглядом, белым лицом, по которому катился пот, – то между этими двумя ипостасями одного человека не было ничего общего.