Наталья Корнилова - Вся жизнь – игра

– Че, господа милиционеры? – пропел Пал Борисыч и болезненно скривился.

Я замедлила ход, внимательно наблюдая за вертолетом. С» Амура», где находились Леонид Ильич со товарищи, замахали руками, и вертолет, не снижая высоты, пролетел мимо. На этом инцидент с глушением рыбы был исчерпан, и «Амур», после того как всплывший кверху брюхом улов был собран, направился к берегу, где его уже беспокойно поджидали.

– А-ат, черрт! – восхищенно крикнул старший Маминов. – Все у Ильича схвачено, а? Даже тут нарвался на этих, законников то бишь, как по заказу: только что рыбу глушанул, всплывет она – штраф нехилый катит за браконьерство. А он помахал ручкой, и те улетели. Если, однако, это не он сам их завербовал охранять его цэковскую тушку и важных гостей. А то Мавродитиса он уже наохранял.

Когда катер причалил к берегу, мы на своих гидроциклах уже минут пять как добрались до суши и пошли купаться, причем Маминов плавал прямо в бронежилете и в оранжевой майке.

Хотя сложно назвать плаванием то, что проделывал банкир Маминов: он окунулся в воду под пристальным взглядом климовской охраны, перевернулся на спину, опять на живот, несколько метров проплыл неуклюжими бабьими гребками и вылез на берег. Я поискала глазами босса: он стоял рядом с отцом Валентином, Анной Ивановной и Бергом. Все курили. Отец Валентин держал в руке сигаретную пачку, потом смял ее и бросил на песок. Я глянула, в глазах поплыли буквы: «Hors Concours DU», и ниже то ли Meersingeer, то ли Meerbindeer. Мгновение – и погасли все звуки. Я сделала шаг вперед, в глазах дернулось, и все встало на свои места: на песке лежала пачка «Парламента».

Когда вернулись звуки, я даже рассмеялась от испытанного облегчения. Быть может, и трезвые глаза отца Валентина мне привиделись точно так же, как эта пачка неведомых мне сигарилл.

…Показалось? Желание поскорее прервать эту странную, неизмеримо опасную игру вокруг Маминова становится навязчивой идеей? Я глянула на банкира: наверно, Маминов прав, что не лезет на середину реки, а полощется у берега.

…Сильные руки схватили меня за щиколотку и потянули вниз. Я попыталась вырваться, неловко хватанула ртом изрядную порцию воды и забила руками. Черт!! Неужели меня перепутали с банкиром и хотят утопить? Я поднырнула и резко ударила в воде – наугад, вода сильно пружинила, ослабляя удар. Но он все равно получился на славу. Это я поняла тотчас же, потому что пальцы на моей щиколотке разжались, а через пару секунд из воды вынырнул человек и погреб к берегу. Шатаясь, он выполз на сушу и буквально рухнул на песок. Я видела, как шевелились его мощные лопатки, а потом он перевернулся на спину, и я увидела его лицо и полузакрытые глаза. И лоб, где ближе к правому виску наливался лиловый кровоподтек.

Человек этот был Павел Борисович, отец Маминова.

Мне стало неловко, как никогда в жизни. Я выплыла на берег и, подойдя к нему, открыла было рот, но он опередил меня:

– Ну и удар у вас, Маша. Я смотрю, вы такая серьезная, думаю, что не нравится вам тут все… решил вот растормошить, подшутить… и сам нарвался, старый дурак… Черт, как больно-то! – вырвалось у него.

Подошел Родион.

– Павел Борисович, простите великодушно, – сказала я, – честное слово, не хотела. Наверно, плохо у меня сегодня с чувством юмора. Знаете…

– С ним в последнее время у всех плохо, – неожиданно сказал Родион. – Так что вы, крестный, на нее не обижайтесь. Не надо.

– Да я и не обижа… Надо свинцовую примочку… Не обижаюсь я, что ты, Родион, – отозвался Маминов-старший. – Я сам полез, старый болван.

Родион отошел. Я села на песок рядом с Павлом Борисовичем и проговорила в порядке примирения:

– Что ж вы так себя, Павел Борисович? Вы вовсе не старый, а вполне молодой еще мужчина. Выглядите как старший брат вашего сына, не более того.

– Грубая лесть, – сказал тот и, пошарив по песку, нашел бутылочку с каким-то очередным питьем. Отхлебнул, и, очевидно, в мозгу его произошла какая-то перестройка, потому что он хвастливо заявил: – Грубая лесть в том смысле, что я выгляжу на самом-то деле гораздо лучше моего сына. Вот он не пьет ничего, кроме сока, а алкоголь благотворно воздействует на организм, расширяет сосуды, капилляры всякие… стимулирует работу сердца. Я, между прочим, всего на восемнадцать лет его старше, сущие пустяки. Можешь звать меня просто Павел. Мне всего-то пятьдесят три, и если бы не ранняя седина, выглядел бы я на все сто. – Он засмеялся собственному невольному каламбуру и поправился: – В смысле, что на сто процентов, а не лет. У меня и морщин-то почти нет, правда?