Надежда Зорина - Приговор, который нельзя обжаловать

Мне это снится. Но когда я просыпаюсь, продолжаю грезить, жить снами. Лежу, не открывая глаз, думаю о них, как о живых, расстраиваюсь оттого, что Веронике попалась бестолковая портниха, свадебное платье было слегка испорчено. Переживаю за Артемия Сергеевича: пора бы и ему обзавестись семьей. Подсказываю маме, в какой цвет лучше покрасить волосы. Играю с папой в шахматы… И снова засыпаю, а во сне – а во сне все наши проблемы и мелкие невзгоды разрешаются сами собой.

Мне хорошо с ними, с моими мертвыми, – мы друг друга простили и теперь отлично уживаемся. Но мешают живые. Меня то и дело насильно пытаются вывести из снов, не желая понимать, что сны – мое единственное спасение. Даже бабушка этого не понимает, все и всегда понимающая бабушка. И Андрей, еще один мой светлый счастливый сон, не понимает. И влюбленный в меня Денис – я ведь знаю, что он влюблен, – не хочет понять. Они то и дело меня тормошат, пытаются развлекать, лезут с утешениями. Меня не нужно тормошить – я и так живу, живу полной жизнью, и не нужно развлекать – мне нисколько не скучно, а утешать вообще бесполезно – утешиться человек может лишь сам: простить себя и принять прощение.

А впрочем, я не очень права на их счет. Они тоже хотят меня простить и принять прощение. Давно уже подбираются к этому. С их точки зрения, пьеса не доиграна до конца, не завершена, требуется финал. Знаю я их финал, только мне до него нет дела. Потому что… Ну, хотя бы потому, что он не подходит к этой пьесе, не верен по сути, по глубинной своей сущности. Они думают: мы нашли убийцу, доказали его вину и тем самым оправдали тебя, прости нас, что изначально мы думали по-другому, тогда и мы тебя простим. Простим друг друга и заживем счастливо не во сне, а наяву, раны со временем затянутся, совесть больная залечится. Главное для них – что не я убила. Но ведь убила я.

Я все обвиняла свою семью и Артемия Сергеевича, что они украли мое детство. Да, это действительно так. Ну а я украла их жизни. Ни они, ни я не виноваты, просто так получилось: они разбудили чудовище, жившее во мне, чудовище пожрало их и само себя, то есть меня. Стихи виноваты, одни только мои стихи. Всеобщая гибель по неосторожности, несчастный случай – вот что произошло.

И тот человек, которого они хотят представить убийцей, – тоже мое порождение. И тоже без всякой моей вины. А вот этого они понять никак не смогут, скорее с виной согласятся – квалифицируют ее, разумеется, как косвенную.

Я хочу спать. А они хотят, чтобы я поскорее окрепла для финальной сцены. Я от них убегаю.

А они догоняют и уводят – бережно и осторожно, под руку – в явь. Но, кажется, терпение их иссякло – дожидаться моего окончательного пробуждения они больше не могут. Развязка наступит завтра.

Так и оказалось. Я проснулась утром, открыла глаза и увидела – все собрались у моей постели с торжественными лицами. Даже у бабушки был торжественный вид, хотя ей-то торжествовать просто не от чего. Но с другой стороны, если она так все это воспринимает, – очень хорошо. Странно, но хорошо – за нее я боялась.

– Сонечка! – начал Андрей, не забыв улыбнуться своей светлой улыбкой. – Мы должны сообщить одну вещь. Только выслушайте спокойно, волноваться не надо. Дело в том, что убийца найден, арестован, и вы полностью оправданы. Сейчас я назову его имя, только обещайте, что волноваться не будете.

Ну разве можно такое обещать?

– Хорошо, я обещаю.

Но в мое обещание Андрей не очень поверил, потому что начал издалека, осторожно, подготавливая почву.

– Расследуя серию этих преступлений, я постоянно заходил в тупик. Мотивов убийцы угадать не мог, да никаких мотивов на поверхности и не было. В начале пути я даже склонен был думать, что действует некий сумасшедший. Главное, меня сбивали с толка ваши стихи и сама ваша необычная личность. Здесь-то я и искал мотив. А причина, как оказалось, заключалась совсем в другом.

Он замолчал, внимательно присматриваясь ко мне: готова я слушать дальше или еще не готова? Я кивнула ему – продолжайте.

– Убийца, а вернее, заказчик, исполнителем, как вы знаете, был следователь-киллер Родомский, на то и рассчитывал. Это он убедил вашу бабушку передать мне стихотворные сборники, вырезки из газет и прочее в качестве основных документов. Да он сам их и передал. В общем, это вполне совпадало с версией Аграфены Тихоновны, и потому убедить ее не составило труда. Первый шаг для того, чтобы направить меня по ложной дороге, был, таким образом, сделан. Остальные шаги заказчик предпринял уже в отношении Родомского. Ему он подбросил улики, вполне доказывающие, что заказчиком убийства были вы. Для чего он это сделал? Сначала я думал: отвести от себя подозрение, но потом понял, что главная его цель и состояла именно в том, чтобы вас обвинили в этих убийствах… Вы знаете, что этот следователь-оборотень, следователь-киллер не оставляет свидетелей. Вы являлись основным препятствием к достижению его желаний, вас хотели очернить и устранить.